Беседы великих русских старцев. О Православной вере, спасении души в различных вопросах духовной жизни - [109]

Это письмо пришло тог­да ко мне как раз вовремя. Я оставалась с детьми без места и без всяких средств к существованию. Каждый пункт батюш­кина короткого, но многосодержательного письма исполнил­ся на мне. Господь за его молитвы и заступил, и защитил меня, и дал мне место и пропитание.

После девятого дня по кончине мужа я уехала к старцу, и так как наступила весна, то за разливом рек и осталась в Оп­тиной до сорокового дня. Накануне этого дня, перед вечер­ней, пришла я к старцу просить его помолиться за покойно­го, но во множестве народа, который толкался подле меня, я в ту минуту как бы забыла, зачем пришла. Старец обратил ко мне свое личико и взглянул на меня испуганно и строго. «Ох, страшно! — сказал он. — Приговор наступает; иди скорей молиться в церковь, и я помолюсь за него». Я очень поняла, о чем мне говорит батюшка, и страшно испугалась его слов и выражения лица. Ему были открыты и тайны загробного мира. Я ушла в церковь, где, отстояв вечерню, заказала пани­хиду, а наутро обедню с панихидой. Придя после обедни к батюшке, я тотчас была принята им. Он сидел весь светлень­кий и радостно встретил меня. Не успела я поклониться ему в ножки, как он, хлопнув меня по голове три раза, сказал: «В Царстве Небесном! В Царстве Небесном! В Царстве Небес­ном!» Личико его все сияло небесной радостью. И эта радость сообщилась и мне, грешной.

Время моего отъезда домой с дочерьми приближалось. Хлопоты о пенсии, о местожительстве и одно денежное дело тянули домой. Горько и тоскливо было на душе. Неизвест­ность томила меня. Батюшка вышел на общее благословение, где икона Божией Матери «Достойно есть» и где мы его ожи­дали, сел неожиданно подле меня на стоявший тут комодик, пригнул мою скорбную голову к себе в колени и сказал: «Ты не тужи, что у тебя не ременные гужи. Лыко да мочало обо­рвалось — связала и опять помчала». Одна из толпы, слышав­шая слова старца, но не понявшая их, спросила: «Что это зна­чит, батюшка?» Старец ответил: «А вот ехал богатый барин на тройке, у него и лошади были хорошие, и сбруя ременная. Ехал и бедняк. У того и лошадь была плохая, и вся сбруя — лыко да мочало. Оба попали в зажору. У обоих сбруя порва­лась. Высвободившись кое-как из зажоры, бедняк связал свое «лыко да мочало» и поехал себе вперед, а богатый остался на месте — ременные гужи надо было сшивать». Этим рассказом батюшка предсказал или определил мою последующую жизнь. Так она и потекла.

При отъезде из Оптиной, принимая благословение от старца, я сказала ему: «Одного боюсь, батюшка: не хватит у меня средств ездить к вам часто». Батюшка ответил: «Сред­ства ко мне ездить у тебя всегда будут. Еще будешь ходить к нам пешком». Я тогда не поняла этого и возразила: «Пешком?

Да разве это мне можно?» Однако слова старца сбылись. У меня всегда являлись средства ездить к батюшке, и даже чаще, чем прежде езжала в Оптину. А теперь, живя в Шамор­дине, хожу летом пешком к нему на могилку, а вместе и к старцу Иосифу. Вот что означали батюшкины слова: «Еще будешь ходить к нам пешком».

Тут же, при прощании, старец сказал еще: «Не хватит ког­да-либо у тебя денег на твою приемную дочь (которой надо было еще учиться) или еще на что-либо — бери у меня». Я же, грешная, ответила ему: «Нет, батюшка, а вы лучше дайте мне свое старческое благословение, чтобы у меня никогда не пре­кращались средства мои собственные на все необходимое. Мне много не нужно». — «Ну, в таком случае, — сказал ста­рец, — дай мне свои руки». Я их подставила, и старец благо­словил полным крестом руки мои, сказав: «Чтобы у тебя ни­когда не прерывались деньги! А за то, что ты меня успокоила, взяв к себе приемную дочь, Архангел Михаил будет тебе во всем помощником». Через пять лет после этого умерла моя единственная родная дочь на день Архангела Михаила, 8 но­ября, приняв перед смертью пострижение в великий ангель­ский образ (схиму). О ней много тоже предсказывал мне ста­рец, но в то время, как говорилось им, я ничего не понимала. Так, он часто говаривал ей, встречая ее, Евангельскими сло­вами: Мариа же благую часть избра, яже не отъимется от нея (Лк. 10, 42). Называл ее часто: «Ты моя роза только до моро­за». А мне на мою заботу об устройстве ее жизни говаривал так: «Ты об ней не заботься. Ее устроит Сама Царица Небес­ная». И многое другое.

За молитвы и благословение старца Господь устроил меня с детьми. Дали мне единовременное пособие до пенсии, ко­торую я могла получать только через год от дня кончины мужа, и казенное помещение в том же здании, где мы жили прежде, пока служил мой покойный муж. Отвели мне снача­ла три комнаты. Устроившись, я поехала осенью к старцу и, пробывши у него некоторое время, собиралась уезжать. Ба­тюшка позвал меня к себе в келью и, занявшись немного со мной, вышел, ничего не сказав мне — уходить или еще подождать его. Я оставалась в недоумении. Вдруг старец то­ропливо вернулся и, увидав меня, не говоря мне ни слова, сильно меня ударил и так толкнул, что я, не удержавшись на ногах, стукнулась головой об дверь, которую шибко распах­нула своей особой. Но странно — от удара я не почувствовала никакой боли и с удивлением посмотрела на батюшку, не по­нимая, чем я провинилась пред ним. При сем я встретила ласковый и веселый взгляд батюшки. Сама тут же чему-то рассмеялась и, не спросив его о причине удара, вышла, а по­том и уехала. Разгадка этого батюшкина со мной поступка ожидала меня дома. Устройство мое в казенном здании и по­мощь не обошлись без завистников и недоброжелателей. Под­вели и наговорили было на меня так, что я едва удержалась на месте и чуть-чуть не была лишена казенной квартиры. Но все объяснилось, и полученный мной нравственный удар про­шел для меня безследно, да еще как будто в мою пользу и на посрамление оболгавших меня.