Беседы с Vеликими - [147]
– Не очень пока русские пускают узбеков.
– Они смотрят на Запад; сейчас Лондон – Мекка для русских. А тех, кто тянется к России, встречают более чем прохладно, чтоб не тянулись.
– Вы закончили свою книгу полемикой с Брэггом.
– Это кто?
– Ну как же, это пропагандист раздельного питания. Вы, споря с ним заочно, объясняли, что его идеи – ерунда, а надо есть плов…
– А, Брэгг! Такие глупости, что даже имя его забыл.
– А диета по анализу крови?
– Это все шарлатанство! Шар-ла-та-ны. Это можно сказать едва ли не про всех диетологов. Послушайте, если человек здоров, ему можно есть все. А если он болен – другое дело, ему нужно лечебное питание. А если лишний вес – надо меньше жрать и больше двигаться! Но ни один диетолог не говорит своим клиентам, что они здоровы и не нуждаются в его услугах. А если хирурги станут резать всех вошедших к ним в кабинет?
– Сталик! Вот все случилось, все сбылось, вы довольны жизнью, так?
– Ресторан, в котором мы находимся, меня нисколько не удовлетворяет.
– Да ну!
– Я тут не один рулю. Тут много рулящих. Увы… Мы договаривались о том, что ресторан открывается под меня и у меня здесь будет карт-бланш. Но теперь выясняется, что рычагов управления у меня практически нет. Меня этот ресторан не устраивает еще и тем, что в теперешних условиях приходится выдерживать норматив. По мне, пришел ты ко мне в ресторан – будь здоров, садись и никуда не торопись, пока я тебя не накормлю. Если ты торопишься, иди в «Макдоналдс», там быстро, даже из машины не надо выходить, в окно все подадут: сожрешь, утрешься и поедешь. Вообще во всех ресторанах все блюда – это второпях приготовленная еда! Читаешь меню и понимаешь: тяп-ляп на сковородке, десять минут в духовке, полили соусом и подали. Нет в ресторане блюд, которые готовятся два-три часа! А 90 процентов нормальной человеческой еды быстро не готовится.
– Так что же делать?
– Надо так. Ужин начинается в семь вечера. Человек приходит, не опаздывая, и ест то, что ему дают. (Вы же, придя ко мне в гости, не будете командовать, что готовить.) Опоздал – будешь есть остывшее.
– Интересная схема… А что есть близкое к этому?
– Самое близкое – ходить друг к другу в гости. Что-то похожее устраивали в XIX веке небогатые чиновники. Они столовались в семьях, где жили, – там была пара кухарок, время обеда и ужина известно, плата взята заранее.
Увы, я расстроен. Я мог бы сидеть дома, приходить сюда пару раз в неделю и изображать работу, а в конце месяца получать определенный процент. Многие люди были бы счастливы получать такие деньги. Но если мы не вернемся к нашим прежним договоренностям, если ресторан не будет таким, как я хочу, я уйду и громко объявлю об этом. Мне абы какие деньги не нужны.
– Ну, авось как-нибудь устаканится…
Поэт Щикатиллло
Фонтан красноречия имени Дружбы народов
Знаменитый сетевой поэт и прозаик Щикатиллло в свободное от литературного творчества время двигает медицинскую науку. Он руководит исследованиями в одиннадцати странах, переезжая из одной в другую. И вот проездом из Мексики и Германии в Южную Корею он побывал в Москве и мы с ним наконец поговорили.
– А ты из каких татар?
– Я московско-нижегородский.
– Язык знаешь?
– В детстве я часто ездил к родне в деревню и много говорил по-татарски, почти так же хорошо, как по-русски. Сейчас подзабыл, но когда туда приезжаю, то к вечеру первого дня начинаю говорить без акцента. Более того: например, когда я приезжаю в эстонский город Пыльва, почетным гражданином коего являюсь, то, если много выпью, начинаю говорить по-эстонски. Говорю, а сам удивляюсь: откуда?
– Я б тоже удивился, если б на моих глазах татарин по пьянке начал говорить по-эстонски.
– А эстонцы не удивляются. Они вообще никогда не удивляются! Как-то, помню, иду по Метростроевской (ныне Остоженка) мимо кафе «Виру», а там толпятся тартуские студенты в фуражечках таких. Подхожу и, стараясь без акцента, спрашиваю, мол, что, закрыто кафе? А они, даже не глядя в мою сторону, типа, нет, открыто, заходи.
Вот грузины – другое дело. Как-то чуть не зарезали за мое полиглотство – до сих пор со страху их алфавит помню!
А недавно смешная история была такая. Орлуша (интернет-поэт Андрей Орлов. – И.С.) поехал в Казань по делам, когда занимался рекламой. И вот приходит он в одно татарское учреждение, где полно симпатичных сотрудниц, и, понятное дело, сразу начинает с ними заигрывать. А те его обсуждают по-татарски и хихикают. Тут он мне звонит и я, как мы заранее условились, медленно говорю ему татарские фразы, которые он тупо повторяет: «Да, я в Казани. Уже приехал. Давай встретимся. Сегодня в семь вечера у Кремля». Бедные девушки взбледнули и полезли под стол. Вообще-то я много языков знаю, причем некоторые нехило: английский, немецкий, итальянский… С волками жить – по-волчьи выть…
У меня не только много языков – я вообще живу несколько жизней одновременно. В одной жизни я – добропорядочный бюргер, образцовый отец семейства. В другой жизни я – крутой ученый, кандидат наук без границ, который ездит по планете и героически спасает ноги диабетикам. А есть еще один я – хулиган, тот, что отыгрывается за свое неподвижное сидение в самолетах и вымещает всю агрессию на клавишах. Причем – на любых практически. Я могу Гимн Советского Союза сыграть на охотничьем манке, а на пианино я играю просто пиздец.
Два циничных алкоголика, два бабника, два матерщинника, два лимитчика – хохол и немец – планомерно и упорно глумятся над русским народом, над его историей – древнейшей, новейшей и будущей…Два романтических юноши, два писателя, два москвича, два русских человека – хохол и немец – устроили балаган: отложили дела, сели к компьютерам, зарылись в энциклопедии, разогнали дружков, бросили пить, тридцать три раза поцапались, споря: оставлять мат или ну его; разругались на всю жизнь; помирились – и написали книгу «Ящик водки».Читайте запоем.
Эта книга — рвотное средство, в самом хорошем, медицинском значении этого слова. А то, что Кох-Свинаренко разыскали его в каждой точке (где были) земного шара, — никакой не космополитизм, а патриотизм самой высшей пробы. В том смысле, что не только наша Родина — полное говно, но и все чужие Родины тоже. Хотя наша все-таки — самая вонючая.И если вам после прочтения четвертого «Ящика» так не покажется, значит, вы давно не перечитывали первый. А между первой и второй — перерывчик небольшой. И так далее... Клоню к тому, что перед вами самая настоящая настольная книга.И еще, книгу эту обязательно надо прочесть детям.
Одну книжку на двоих пишут самый неформатно-колоритный бизнесмен России Альфред Кох и самый неформатно-колоритный журналист Игорь Свинаренко.Кох был министром и вице-премьером, прославился книжкой про приватизацию — скандал назывался «Дело писателей», потом боями за медиа-активы и прочее, прочее. Игорь Свинаренко служил журналистом на Украине, в России и Америке, возглавлял даже глянцевый журнал «Домовой», издал уйму книг, признавался репортером года и прочее. О времени и о себе, о вчера и сегодня — Альфред Кох и Игорь Свинаренко.
Выпьем с горя. Где же ящик? В России редко пьют на радостях. Даже, как видите, молодой Пушкин, имевший прекрасные виды на будущее, талант и имение, сидя в этом имении, пил с любимой няней именно с горя. Так что имеющий украинские корни журналист Игорь Свинаренко (кликуха Свин, он же Хохол) и дитя двух культур, сумрачного германского гения и рискового русского «авося» (вот она, энергетика русского бизнеса!), знаменитый реформатор чаадаевского толка А.Р. Кох (попросту Алик) не стали исключением. Они допили пятнадцатую бутылку из ящика водки, который оказался для них ящиком (ларчиком, кейсом, барсеткой, кубышкой) Пандоры.
Широко известный в узких кругах репортер Свинаренко написал книжку о приключениях и любовных похождениях своего друга. Который пожелал остаться неизвестным, скрывшись под псевдонимом Егор Севастопольский.Книжка совершенно правдивая, как ни трудно в это поверить. Там полно драк, путешествий по планете, смертельного риска, поэзии, секса и – как ни странно – большой и чистой любви, которая, как многие привыкли думать, встречается только в дамских романах. Ан нет!Оказывается, и простой русский мужик умеет любить, причем так возвышенно, как бабам и не снилось.Читайте! Вы узнаете из этой книги много нового о жизни.
Два романтических юноши, два писателя, два москвича, два русских человека — хохол и немец — устроили балаган: отложили дела, сели к компьютерам, зарылись в энциклопедии, разогнали дружков, бросили пить, тридцать три раза поцапались, споря: оставлять мат или ну его; разругались на всю жизнь; помирились — и написали книгу «Ящик водки».Читайте запоем.
Вопреки сложившимся представлениям, гласность и свободная полемика в отечественной истории последних двух столетий встречаются чаще, чем публичная немота, репрессии или пропаганда. Более того, гласность и публичность не раз становились триггерами серьезных реформ сверху. В то же время оптимистические ожидания от расширения сферы открытой общественной дискуссии чаще всего не оправдывались. Справедлив ли в таком случае вывод, что ставка на гласность в России обречена на поражение? Задача авторов книги – с опорой на теорию публичной сферы и публичности (Хабермас, Арендт, Фрейзер, Хархордин, Юрчак и др.) показать, как часто и по-разному в течение 200 лет в России сочетались гласность, глухота к политической речи и репрессии.
Книга, которую вы держите в руках, – о женщинах, которых эксплуатировали, подавляли, недооценивали – обо всех женщинах. Эта книга – о реальности, когда ты – женщина, и тебе приходится жить в мире, созданном для мужчин. О борьбе женщин за свои права, возможности и за реальность, где у женщин столько же прав, сколько у мужчин. Книга «Феминизм: наглядно. Большая книга о женской революции» раскрывает феминистскую идеологию и историю, проблемы, с которыми сталкиваются женщины, и закрывает все вопросы, сомнения и противоречия, связанные с феминизмом.
На протяжении всего XX века в России происходили яркие и трагичные события. В их ряду великие стройки коммунизма, которые преобразили облик нашей страны, сделали ее одним из мировых лидеров в военном и технологическом отношении. Одним из таких амбициозных проектов стало строительство Трансарктической железной дороги. Задуманная при Александре III и воплощенная Иосифом Сталиным, эта магистраль должна была стать ключом к трем океанам — Атлантическому, Ледовитому и Тихому. Ее еще называли «сталинской», а иногда — «дорогой смерти».
Сегодняшняя новостная повестка в России часто содержит в себе судебно-правовые темы. Но и без этого многим прекрасно известна особая роль суда присяжных: об этом напоминает и литературная классика («Воскресение» Толстого), и кинематограф («12 разгневанных мужчин», «JFK», «Тело как улика»). В своём тексте Боб Блэк показывает, что присяжные имеют возможность выступить против писанного закона – надо только знать как.
В данной работе рассматривается проблема роли ислама в зонах конфликтов (так называемых «горячих точках») тех регионов СНГ, где компактно проживают мусульмане. Подобную тему нельзя не считать актуальной, так как на территории СНГ большинство региональных войн произошло, именно, в мусульманских районах. Делается попытка осмысления ситуации в зонах конфликтов на территории СНГ (в том числе и потенциальных), где ислам являлся важной составляющей идеологии одной из противоборствующих сторон.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?