Беседы с собой - [7]

— Ты же этого не любишь, — сказал он, — мы эти деньги лучше заберем себе, чем этим негодяям отдавать, которые грабят наш народ.

И действительно, они эти деньги, которые я им сэкономил, взяли себе, он и его жена, числившаяся у нас в фирме содиректором, а я опять остался с носом, хотя полгода ходил по коридорам, и в каждом кабинете мне выкручивали руки.

Я бюрократов ненавижу с тех самых пор, когда пошел работать после института. Все эти проверяющие и непускающие: начальники большие и поменьше, нормировщики, инженеры по качеству и технике безопасности, ревизоры, кураторы всех рангов: из треста, из главка, из министерства, толпы других бездельников, словно слепни в огороде, набрасывались на тебя и не давали делать дело.

И вот теперь мой старый друг успешно подвизается в этой благородной сфере.

— Пойдем в машину, — говорит он, — я еду в твои края, а по дороге мы поговорим.

Я заинтересован вдвойне. Мне нужно было из дома тащиться в центр, чтобы в его машине обсуждать дело, пока он меня везет домой. Чудеса да и только.

Садимся в его новенькую “тойоту”.

— Ну, расскажи, как дела? — спрашивает он. — Я слышал, что ты уже на пенсии и теперь один.

— Да, — отвечаю, — развелся второй раз.

— Так надо же еду готовить, ходить по магазинам, стирать и убирать в квартире, наконец. Все делать, чем у нас в России занимаются работающие женщины.

— Сам делаю.

— Не представляю, — говорит он, — я бы так не смог. А пенсия у тебя большая?

— Приличная, у многих меньше.

— И что ты можешь на нее купить?

— Батон белого хлеба и литр молока в день, остальное уходит на оплату квартиры, телефона, электричества и т.д.

— Как же ты живешь? — удивляется мой старый приятель.

— Я сам не понимаю.

— А женщины? — настырно допрашивает он, — на это тоже нужны деньги.

— Какие женщины? — смеюсь я. — Мне калорий хватает лежать на диване и читать Плутарха.

— И в выпивке отказываешь себе? — не унимается он. — Ты вроде раньше был не против.

— Ну нет, брат, — говорю я. — Это святое. Выкраиваю на две бутылки самой дешевой водки в месяц. На выпивку и курево они обязаны нам дать, иначе все рухнет. Вот Михаил Сергеевич попробовал запретить, и что из этого вышло?

Мы молча проезжаем мимо Савеловского вокзала на Дмитровское шоссе. Скоро мой дом, а про “дело” ни слова пока.

— Послушай, я хочу тебе помочь, — начинает он то, ради чего мы едем. — Давай я буду платить тебе еще одну пенсию.

— И что я должен делать?

— А ничего.

— То есть как?

— Просто гулять по улице, — объясняет он, — дышать свежим воздухом. У меня одна “телка” живет в твоем районе, ты будешь давать ей ключи от своей квартиры по телефонному звонку. Мне негде с ней встречаться.

— Нет, — говорю я.

— Почему?

— За тридцать лет на стройке, — растолковываю я, — я не заработал себе на костюм и пальто, но у меня есть кооперативная квартира и кусок хлеба, это единственное, что у меня есть, и я этим очень дорожу. Я не хочу, чтобы по телефонному звонку меня выкидывали из дома. Мне это унизительно.

— Я тебя не понимаю. Может быть, ты отказываешь мне из религиозных соображений? Ты, говорят, стал набожным, ходишь в синагогу?

— Нет, только то, что я сказал. А мораль читать я не собираюсь никому: глупо и бесполезно, это дело совести каждого индивида. У тебя есть право выбора: жить так или иначе, как ты хочешь сам.

Он тормозит и высаживает меня возле дома.

VIII

Сегодня в торжественной обстановке и в приподнятом настроении наш добрый друг, учитель и наставник реб А.К. вручил нам каждому по десять американских долларов, стипендия за три месяца учебы.

Деду из “Памяти” не дали ни гроша, поскольку он не еврей, а просто их обожает. За обожание здесь денег не дают. Я про себя решил, что он в накладе не останется, и “та фирма” ему компенсирует моральный ущерб как представителю национального русскоязычного меньшинства в синагоге.

Давать стипендию, да еще в таком неслыханном объеме, ему, по сути дела, не за что: он за два месяца не усвоил даже первой буквы еврейского алфавита. Но он теперь переключился на другое: просит у всех домашний телефон.

Вся эта атмосфера награждения и вручения чем-то напомнила мне ежеквартальные собрания партийно-хозяйственного актива в Доме культуры мелькомбината “Красный мукомол” по случаю победы в социалистическом соревновании неизвестно с кем.

По идее мукомол должен быть белым от мучной пыли, но это несовместимо с идеологией большевизма, и для поддержания красного цвета лица и носа с фиолетовым отливом всем победившим, но ни сном, ни духом не ведавшим о своих противниках, вручали в конверте по пять рублей на водку и грамоту с портретом Ильича, как теперь додумались “правые” мудрецы — самого главного сиониста на белом свете.

Этими грамотами в каждой российской семье забиты все полки семейных архивов, а пустая тара из-под водки давно сдана в приемный пункт стеклопосуды. Жаль эти грамоты выбрасывать: вождь мирового пролетариата на них такой одухотворенный, а вот бумага очень плотная, не знаешь, к чему ее приспособить. Сколько лесов вырубали на эти грамоты, уму непостижимо. Лучше бы они нам бесплатно по паре табуреток выдали на кухню.

Реб А.К. сиял от счастья, вручая нам по десять долларов, а сколько стоило ему трудов их вырвать у начальства, он даже объяснять не стал, он просто закатил глаза.