Беседы об архивах - [39]

Едва ли не первой из архивистов она привлекла внимание научной общественности к проблеме личных архивов рядовых людей, задав вопрос: «А как быть с сохранением материалов широкой демократической среды — рабочих, крестьян, солдат, служащих? Как на чудо смотрит современный читатель на тетради крестьянина Егора Королева — портретную летопись подмосковного села Никольского (рисунки из этой почти полувековой — с 1870-х по 1900-е годы — летописи опубликованы сотрудницей отдела рукописей ГБЛ А. Сидоровой в альманахе «Прометей»), — а много ли мы сохраняем крестьянских документов для будущего?..

Не пора ли поставить вопрос о необходимости отбора не только документов известных лиц, но и представительного отбора всей массы личных архивов, так, чтобы по сохраненным для будущего фондам можно было судить о частной жизни всех групп населения?»

Волнение архивиста понятно. Перед сознанием каждого человека, размышляющего сегодня о путях закрепления исторической памяти, встают проблемы, ранее не выдвигавшиеся с такой остротой. Семейные архивы существовали издавна; множество семей сохраняло свои бумаги, не задумываясь о том, представят ли они интерес для будущего историка, гораздо более живым и, главное, нимало не подвергавшимся сомнению было ощущение необходимости этих бумаг, запечатлевших историю частной семьи, для ее собственных членов — для детей, внуков и правнуков. И бумаги эти, заметим, попали в государственные архивохранилища не «в первом поколении» и даже не во втором, а нередко и не в третьем; как правило, в личных и семейных архивах, большая часть которых оказалась на государственном хранении в течение первой половины нынешнего века, представлено, как уже говорилось, несколько «слоев» исторической жизни. Сегодня на глазах утрачивается традиция сохранения домашнего архива — сохранения усилиями и желанием членов семьи. А коли утратится эта традиция, этот культурней навык, то подавляющее большинство архивов не доживет до момента, когда они приобретут бесспорный исторический интерес и будут приняты на хранение государством. Читатель С. пишет нам: «Ваш призыв — это «Врата Истории», широко распахнутые перед простыми смертными.

Многие, к сожалению, пока этого недопонимают.

Но придет время, и «врата» эти захлопнутся». Мы исходим, однако, из уверенности в обратном — в том, что со временем, когда решатся многие научные и технические проблемы, расширится во много раз площадь хранения и внедрятся современные средства обработки документов и информации о них, эти врата не захлопнутся, а распахнутся гораздо шире, чем сегодня, И каждый «простой смертный» должен сегодня задумываться о том, будет ли что ему, его детям или внукам принести к этим вратам.

Понятие семейного архива должно, по глубокому нашему убеждению, войти в повседневную жизнь любого дома, где есть грамотные люди. Да, для того чтобы сохранять семейные документы, не нужно никаких специальных знаний, кроме умения читать и писать, и никаких необычных навыков, кроме элементарной аккуратности, которой обладает хозяйка любого дома, — уменья более или менее поддерживать однажды заведенный порядок. Мы совсем не призываем хранить каждую бумажку — квитанции, старые расчетные книжки, товарные чеки и прочее. Во всяком случае, в доме должны сохраняться из поколения в поколение письма, дневники, фотоальбомы, любые мемуарные записи…

Но где же все это хранить? За настойчивыми просьбами авторов некоторых писем указать им место, куда они бы могли сдать свой архив, стоит безмолвный этот вопрос, стоит раздражение домашних и довольно устоявшееся обиходное представление о хламе, без нужды загромождающем и без того тесную квартиру, а то и комнату… Все упирается в вопрос о том, что человеку нужнее в жизни и чем, следовательно, заполнит он свои, часто действительно скудные метры жилой площади. Коллекционера, например, нимало не смущает, что его дом напоминает иногда запасники музея или небольшое архивохранилище. У него и вопроса такого нет — хранить или не хранить то, что составляет важнейшую часть его существования. Сохранение же семейного архива, где переписка обычно не исчисляется тысячами писем, во всяком случае, не может решительно изменить облик интерьера.

Существуют, кажется, анкеты, вопрошающие: «Какие десять необходимых предметов вы взяли бы с собой на Луну?» Мы же задаемся иным вопросом — что вы берете с собой на Земле? И не скроем, пытаемся в меру сил своих повлиять на выбор этого — действительно поневоле ограниченного — числа необходимых для земной жизни предметов.

Все мы заинтересованы в том, чтобы предметы, окружающие нас — на улице, на службе, в собственном нашем доме, — облегчали нашу жизнь, но само по себе это облегчение еще не должно вызывать ни восторга, ни пренебрежения. Для тех же, кто уверен в самодовлеющей силе просторного и красивого интерьера, целиком ориентированного на то, чтобы доставлять радость глазу и облегчать быт (а также и для тех, кто не разделяет этого взгляда), любопытны будут признания одного из известнейших современных дизайнеров Д. Нельсона:

«От одержимых людей, время от времени атакующих меня, остается впечатление, что если бы человек мог жить в хорошем современном доме, с современным интерьером, жизнь каким-то образом стала бы очень полной и прекрасной. Поскольку по роду своей деятельности я занимаюсь проектированием домов, интерьеров и предметов, то, по идее, такие заявления должны были бы доставлять мне большое удовольствие. На деле же этого никогда не бывает. Я не могу поверить, что жизнь настолько проста, что ее может преобразовать какое угодно новое украшение. Альберт Эйнштейн жил в унылом, скудно меблированном домишке (судя по фотографиям) в одном из переулков Принстона. Можно ли представить себе, что современный «хороший дизайн» сколько-нибудь обогатил бы или углубил жизнь этого человека?