Беседы о режиссуре - [15]

ИТАК: ТЕЛЕВИДЕНИЕ

Переломным стал для меня май 1959-го года. Мне позвонили с Ленинградского телевидения и предложили поставить спектакль. В то время «КВН-ы» с крошечными экранами, на которые лучше было смотреть через линзу, были далеко не у каждого. «На телевизор» ходили по приглашениям друзей и соседей. Это было новшество, чудо. Никто бы не посмел сказать, к сожалению, сегодня звучащую порой остроту: «Водопровод, сработанный рабами Рима». Передачи бурно обсуждались. Режиссеры и актеры, участвующие в немногочисленных художественных программах, мгновенно приобретали городскую популярность. Давая согласие, я одновременно ощущал и почетность миссии, и живое любопытство, и смешанную с беспокойством неуверенность.

«Путеводная звезда» — так называлась пьеса — была небольшой по объему и вполне укладывалась в 45 минут живого эфира. (В то время все передачи шли непосредственно в эфир). Прочитав сценарий, начал думать над распределением ролей и поймал себя на том, что мыслю возможностями труппы Ленинградского драматического. Но ведь труппы-то у меня не было, а на вопрос: «Кого я могу пригласить из актеров?» получил ответ: «Кого хотите».

- Даже самых знаменитых?

- Конечно. Составьте сборную Ленинграда.

О, это оказалось совсем не просто — выбрать лучшего из лучших. По сути, знаменитости были мне не знакомы. Я судил о них по сыгранным ролям. Но открывает ли сыгранная роль все возможности актера?

После довольно долгих и мучительных раздумий играть в спектакле пригласил Валентину Титову, Павла Луспекаева и Александра Борисова. Начались застольные репетиции. Шли они удивительно легко. Впервые я ощутил, как прекрасно не вариться в собственном соку, приподняться над привычным, вырваться за рамки обусловленных возможностей. Я объяснял актерам, чего хочу от них в той или иной сцене, и на следующий день они приносили в десять раз больше ожидаемого. Порой замечательные мастера становились моими учителями. Но как тактично это делали! Помню, как Борисов, согласившись со всеми моими пожеланиями, решил эпизод совершенно в ином ключе.

- Помилуйте, Александр Федорович, — сказал я ему, — мы же говорили о другом.

- Да нет, Сергей Сергеевич, вы сами меня просили об этом, вчера еще. Верно, запамятовали.

И он продолжал так убедительно, что мне начинало казаться: и впрямь я хотел именно этого. Только после премьеры, которая была тепло встречена, он признался мне в своем надувательстве и подарил совет: «Ты поступай так в дальнейшем с нашим братом, Сережа. Актер обидчив. Не обрывай его, не кричи, а скажи: «Вы же сами мне вчера говорили о другом, помните...» И он поверит, что именно его чутье подсказало это единственно верное решение. Актер должен знать, что он вместе с режиссером создает образ».

Я не только принял совет, но и успешно им пользовался в дальнейшем, хотя, надо признать, применим он не к каждому актеру. Однако на телевидении удача спектакля зависит не только от успешного воплощения актером режиссерского замысла. Это еще и верный ракурс операторской съемки, и раскадровка действия, и иное, чем в театре, пространственное мышление. Работа захватывающая, но чрезвычайно сложная. Достаточно актеру было во время прямого эфира забыть текст — и это означало провал. Достаточно было ошибиться оператору, и в кадр попадал, вызывая смех зрителей, осторожно пробирающийся между декорациями помощник режиссера, сжимающий в руках необходимую заставку... Нажми ассистент не на ту кнопку на пульте, и на экране происходило вообще нечто невразумительное. А когда подводила техника и неожиданно пропадало из-за отключившейся камеры изображение или исчезал звук, и актеры, шевеля губами, уподоблялись немым обитателям рек и морей? Проколы не только не проходили незамеченными, их обсуждал весь город так же эмоционально, как и телевизионные удачи. А удачи требовали собранности и невероятного напряжения всего коллектива, осуществляющего прямой эфир. Помню, что когда я впервые наблюдал за тем, как ведутся трансляции, то не мог отделаться от чувства: передо мной фокусники-иллюзионисты, совершающие некое таинство; так работать я никогда не смогу. Но, пожалуй, не предполагал, что меня ждут «сюрпризы» и на поприще, где чувствовал себя профессионалом.

После застольных чтений «Путеводной звезды» вместе с актерами мы начинали репетиции в специальном помещении, где по моей просьбе были установлены детали будущих декораций согласно законам сцены. И оказалось, что при такой фронтальной выгородке совершенно невозможно работать операторам. Пришлось все устанавливать заново с учетом движения трех телекамер. Делал я это, как и свой первый на ТВ режиссерский сценарий, чисто интуитивно, опираясь на тактичные подсказки более опытных коллег. Сценарий был достаточно подробный, и мне казалось, что между мной и операторами установилось полное взаимопонимание. Поэтому, когда мы начали репетировать в студии, я никак не мог понять, почему они требуют в найденных мной мизансценах изменить расстояние между актерами, предельно приблизить одного к другому. И только посмотрев на происходящее через окошечко телекамеры, убедился, что она «видит» иначе, чем наш глаз. Два рядом стоящих человека, волей оптических законов, оказывались друг от друга на почтительном расстоянии. Пространственным пропорциям, принятым на театральной сцене, нужно было искать адекватные замены. Непонятные вещи происходили и с актерами. Когда я находился рядом с ними в студии, то восхищался их игрой. Но стоило мне пройти за стеклянную перегородку к режиссерскому пульту и посмотреть ту же сцену на экране монитора — все казалось удивительно фальшивым. И снова следовала добрая подсказка более опытного коллеги: если игра актеров в театре часто требует особых внешних проявлений — эффектной пластики, повышения и усиления голоса — то на ТВ от этого надо отказываться. Никаких плюсовок.