Беседы о науке - [56]

Шрифт
Интервал

    Расцвет научной деятельности выдающегося ученого как раз пришелся на бум ядерной и прочей «секретной» физики. Кто был тогда на самом пике, не мог не взаимодействовать с такими титанами современного естествознания, как академики Л. Ландау, Я. Зельдович, А. Мигдал, А. Сахаров, А. Будкер, Б. Понтекорво. В воспоминаниях Льва Борисовича немало места отводится этим выдающимся людям: встречам с ними, научным спорам, совместным трудам.

     Более полувека «отец адронов» посвятил преподавательской деятельности, читая курс на кафедре физики элементарных частиц в МФТИ. Талант педагога сначала заставил ходить по коридорам «физтеха» легенды о лекциях академика Окуня, затем принес выдающемуся ученому еще и славу популяризатора науки, когда были изданы ряд блестящих книжек, максимально доступно объяснявших школьникам и студентам головокружительные формулы из теории элементарных частиц.

    В последние годы жизни Лев Борисович вообще предпринял отважную попытку в вышедшей на русском и английском языках книжке «Азы физики: очень краткий путеводитель» с помощью элементарного математического аппарата распечатать самые сокровенные тайники физической науки. В частности, попытаться буквально на пальцах (не посягая, естественно, при этом на научную строгость) растолковать народу таинство той самой «частицы Бога», над разгадкой которой он сам бился около полувека и секрет которой был только что раскрыт на поименованном не без участия Льва Борисовича гигантском ускорителе, спрятанном глубоко в швейцарских Альпах.

    Мудреной и витиеватой выдалась научная стезя к подножию самого грандиозного научного сооружения XXI века. Одна из тропок повела к нему в 1929 году из малюсеньких Сухиничей, петляя между Смоленском, Людиновом и Думиничами, где в разное время пребывала семья Льва Борисовича, где работали его родители и где родился сам будущий академик РАН, снискавший впоследствии регалии члена Европейской академии наук, почетного члена Нью-Йоркской академии наук, действительного члена Института физики Великобритании.

     Оставила на этой стезе и свои памятные вехи война. Отец ученого – Борис Григорьевич – воевал, в том числе и в Калужских краях, был ранен, в окопах ни на минуту не переставал печься о родных и всякий раз находил возможность подбодрить домашних нежными посланиями с передовой. «Вчера я достал целую корзину помидоров, – делился в письме нечаянной фронтовой радостью от встречи с земляками отец будущего физика-теоретика. – Таскал их несколько километров, порядочно попотел. Зато сегодня всех угощаю помидорами. Это наградил меня бывший председатель Думиничского райисполкома. Встречал я его в 1929 г., и представь себе, узнал…»

     Хотелось бы, чтобы не только страна, но и земляки Льва Борисовича Окуня знали и хранили память об этом выдающемся учёном.

Философ Александр Богданов (Малиновский)


Забытый философ, экономист, социолог, психолог, биолог, врач и занимательный беллетрист, а ещё – опальный вольнодумец, отбывавший на рубеже XIX–XX веков в купеческой Калуге (да и не в ней одной) политическую ссылку – Александр Александрович Богданов (Малиновский). Самобытный русский мыслитель.

Из той ещё, мощной, но ушедшей навсегда когорты выдающихся отечественных учёных-энциклопедистов – Менделеев, Вернадский, Малиновский… Как и большинство интеллектуалов неспокойного конца XIX столетия, захваченного марксизмом. Как и многие, не слепо приверженные ему, получивший в ответ сложную судьбу, период мучительных научных исканий, находок, разочарований, предательств, наговоров, десятилетия забвения научных трудов, отважную смерть и посмертное признание.



«Ядро ревизионизма – А. Богданов, А. Луначарский, В. Базаров – формировалось в Калуге», – всё, пожалуй, что можно сегодня найти в Калужском областном архиве документов новейшей истории (бывшем партархиве) относительно пребывания в городе в 1900–1901 годах одного из выдающихся теоретиков русской социал-демократии, создателя всеобщей организационной науки «Тектологии» – по сути предтечи общей теории систем и кибернетики, сильнейшего оппонента В. Ленина в теории революционных преобразований – Александра Богданова. «Духовное родство ревизионистов закладывалось в Калуге», – всё ещё грозно вещает с пожелтевших архивных страниц партийный приговор. Судя по всему, не отменён он и поныне – память о выдающемся учёном Александре Богданове в Калуге сегодня не приветствуется. О приобретённом им здесь новом друге – Анатолии Луначарском – кстати, тоже.

Богданов хотел совсем не много – всего-навсего организовать правильную жизнь. «Утопию разумных человеческих отношений», как трактовал её этот неординарный мыслитель. Не то чтобы справедливую, святую или счастливую (чем, собственно, и увлеклись впоследствии русские революции, разгромив много чего попутно), а именно – правильную. Для этого нужна была теория организации правильной жизни. Система. Наука. Марксизм? Отчасти – да. Но – не только. Не так узко. Не так упрямо. Не так назидательно. Богданов постепенно шёл к главной своей работе – «Тектологии».

Он был теоретиком с детства. Рационалист. Шахматист. Феноменальная память. Золотая медаль в Тульской гимназии. Легкое поступления на Физфак (так бы его сейчас назвали) МГУ. Изгнание из университета за чрезмерное увлечение марксовским наследием. Ссылки: Тула, Калуга, Вологда. В промежутках – экстерном диплом психолога в Харьковском университете, лекции в нелегальных кружках рабочих-оружейников в Туле, занятия по подпольной политэкономии с железнодорожниками Калуги, жаркие дискуссии с Бердяевым, Савинковым и Луначарским в Вологде. Бурная публицистика. Тайные кружки. Идейные разногласия. Партийная стезя. Всё выше, и выше, и выше. Ленин…


Еще от автора Алексей Александрович Мельников
Беседы о литературе

Штрихи к портретам известных и малоизвестных писателей: Александра Радищева, Гавриила Державина, Александры Смирновой-Россет, Николая Гоголя, Максима Горького, Важи Пшавела, Константина Паустовского, Александра Чехова, Андрея Платонова, Владимира Кобликова, Николая Островского, Евгения Винокурова, Сергея Сергеева-Ценского, Ильи Сельвинского, Николая Панченко, Евгения Евтушенко, Петра Вайля, Александра Мызникова, Валентина Берестова, Николая Любимова, Михаила Исаковского, Илья Эренбурга, Николая Бессонова и др.


Рекомендуем почитать
Социальное общение и демократия. Ассоциации и гражданское общество в транснациональной перспективе, 1750-1914

Что значат для демократии добровольные общественные объединения? Этот вопрос стал предметом оживленных дискуссий после краха государственного социализма и постепенного отказа от западной модели государства всеобщего благосостояния, – дискуссий, сфокусированных вокруг понятия «гражданское общество». Ответ может дать обращение к прошлому, а именно – к «золотому веку» общественных объединений между Просвещением и Первой мировой войной. Политические теоретики от Алексиса де Токвиля до Макса Вебера, равно как и не столь известные практики от Бостона до Санкт-Петербурга, полагали, что общество без добровольных объединений неминуемо скатится к деспотизму.


История зеркал. От отражения в воде до космической оптики

Зеркало… Это целая Вселенная! И хотя этот предмет присутствует в каждом доме, он окружен курьезами, загадками и мистикой. Человека влечет к зеркалам с момента их появления, и объяснить природу этой страсти невозможно. Зеркало — один из самых энергетически сильных предметов. Энергия, которую хранит в себе зеркало, способна изменить нашу жизнь как в лучшую, так и в худшую сторону. Но, к счастью, человек может управлять своим самым уникальным и удивительным изобретением. Мы расскажем, каково его происхождение, каким образом возникали народные приметы, связанные с этим изделием, и насколько расширилась сфера использования зеркал в нашей жизни.


Усоногий рак Чарльза Дарвина и паук Дэвида Боуи. Как научные названия воспевают героев, авантюристов и негодяев

В своей завораживающей, увлекательно написанной книге Стивен Хёрд приводит удивительные, весьма поучительные, а подчас и скандальные истории, лежащие в основе таксономической номенклатуры. С того самого момента, когда в XVIII в. была принята биноминальная система научных названий Карла Линнея, ученые часто присваивали видам животных и растений имена тех, кого хотели прославить или опорочить. Кто-то из ученых решал свои идеологические разногласия, обмениваясь нелицеприятными названиями, а кто-то дарил цветам или прекрасным медузам имена своих тайных возлюбленных.


Бисмарк и Россия. 1851-1871 гг.

В настоящей монографии вниманию читателя предлагается анализ российского направления внешней политики Отто фон Бисмарка накануне и в годы объединения Германии, одного из ключевых периодов германской истории XIX века. Работа охватывает 20-летний период европейской истории: с 1851 г., когда Бисмарк был назначен на свой первый дипломатический пост во Франкфурте, по 1871 г., когда была провозглашена Германская империя. Настоящее исследование проведено на основе комплексного анализа, прежде всего, широкого круга хранящихся в архивах Германии и России материалов, сборников документов, влиятельных и авторитетных российских и германских ежедневных периодических печатных изданий того времени, источников личного происхождения.


20 великих исследователей, изменивших мир

Эта книга расскажет о двадцати знаменитых путешественниках и учёных, чьи открытия в корне изменили представления человечества об окружающем мире. Какой мореплаватель первым достиг берегов Северной Америки? Кто открыл гробницу Тутанхамона, существование которой ранее считалось вымыслом? Кому удалось отыскать скелеты велоцираптора, протоцератопса и иных динозавров? Кто сумел в конце XIX века побить рекорд героя романа Жюля Верна «Вокруг света в восемьдесят дней»? Энциклопедия ответит на все эти и многие другие вопросы об известных первооткрывателях.


Приглашение в социологию эмоций

Учебник Скотта Харриса предназначен для первого знакомства с социологией эмоций. В нем в доступной форме раскрываются основные понятия этой области социологической науки: эмоциональные нормы, управление эмоциями и эмоциональный труд. Несмотря на небольшой объем учебника, автор показывает суть социологического подхода к эмоциям, затрагивая отдельные теории и сферы изучения эмоций в социологии. Им выбраны главные теоретические перспективы, в которых в первую очередь стала формироваться социология эмоций, – символический интеракционизм и теория социального обмена.