Беседы о Книге Иова. Почему страдает праведник? - [18]

Елифазу, видящему перед собой в лице Иова одновременно мученика и праведника, трудно сразу обрушиться на него со своими обличениями. Елифаз начинает обвинять Иова очень мягко. Он сначала «рассыпается в комплиментах», он вспоминает, сколь многое свершил Иов своею праведностью, скольким людям он помог— таково начало 4-й главы, первой речи Елифаза:

И отвечал Елифаз феманитянин, и сказал:

Если попытаемся мы сказать к тебе слово — не тяжело ли будет тебе? Впрочем, кто может возбранить слову! (Иов. 4, 1–2)

— т. е. в начале своей речи Елифаз саму необходимость обращения к Иову уже ставит под сомнение. Не оскорбит ли его речь друга, не обидит ли, не умножит ли его мук? Но — как бы заключает Елифаз — мы вынуждены вести беседу и в этих условиях, потому что вне общения мы не сможем прийти к общим выводам. Ведь слово духовно, и оно имеет силу охватить любую ситуацию, вобрать ее в себя и осветить своим внутренним светом.

Вот, ты наставлял многих и опустившиеся руки поддерживал. Падающего восставляли слова твои, и гнущиеся колени ты укреплял. (Иов. 4, 3–4)

Елифаз хорошо помнит и знает, скольким людям и физически, и морально помог Иов в прежние годы, когда процветал.

А теперь дошло до тебя — и ты изнемог; коснулось тебя — и ты упал духом. (Иов. 4, 5)

В этих словах утешения уже скрыт упрек. Значит, сам ты не готов выдержать то наказание, тот гнев, которые на тебя обрушились. Но почему же пришли они на тебя? И далее Елифаз переходит к прямым обвинениям. Они с особой силой — гораздо большей, нежели здесь, — звучат во второй речи Елифаза:

Да ты отложил и страх, и за малость считаешь речь к Богу. (Иов. 15, 4)

Такие слова произносятся в ответ на высказывания Иова о его невиновности и о том, что действительность совсем не такова, какой ее себе представляет Елифаз.

Нечестие твое настроило так уста твои, и ты избрал язык лукавых.

Тебя обвиняют уста твои, а не я, и твой язык говорит против тебя. (Иов. 15, 5–6)

Здесь уже слышны гнев, раздражение, прямое обвинение. Кульминации они достигают в третьей речи Елифаза, где он прямо и недвусмысленно обвиняет Иова в страшных грехах, которые тот якобы скрытно совершал и за которые пришло воздаяние. Елифаз, правда, высказывается в сослагательном наклонении, но тем не менее даже такое «предположительное» обвинение звучит очень сильно и жестоко:

Верно, злоба твоя велика, и беззакониям твоим нет конца.

Верно, ты брал залоги от братьев твоих ни за что и с полунагих снимал одежду.

Утомленному жаждою не подавал воды напиться и голодному отказывал в хлебе;

А человеку сильному ты давал землю, и сановитый селился на ней. (Иов. 22, 5–8)

Более 3500 лет назад беззаконие совершалось примерно так же, как и сейчас: сильные умножали богатство и власть, а слабые лишались последнего имущества. В таком злоупотреблении властью обвиняет Елифаз своего друга, который был, как мы помним, правителем:

Вдов ты отсылал ни с чем и сирот оставлял с пустыми руками.

За то вокруг тебя петли, и возмутил тебя неожиданный ужас.

Или тьма, в которой ты ничего не видишь, и множество вод покрыло тебя. (Иов. 22, 9-11)

Не только ужас, по словам Елифаза, объял Иова за его якобы страшные беззакония, но и тьма помрачила ему очи, и он не видит смысла своих страданий, не видит, что они — прямое воздаяние свыше, не хочет обратиться с покаянием к Богу, а лишь продолжает говорить о своей невиновности и еще смеет вызывать Всевышнего на суд, просит Его «предстать пред людьми», чтобы поведать, в чем вина Иова… В словах Елифаза проявилось его подлинное, возможно, ранее скрываемое отношение к другу.

В чем же суть философской концепции Елифаза, в чем смысл его учения — необыкновенного для древнего мира и, как мы постараемся показать далее, имеющего немало последователей и продолжателей в последующих веках?

Самый нижний слой, первая ступень этого учения — знаменитый закон воздаяния. Разумеется, он встречается не только у Елифаза; он изложен или обозначен в других книгах Библии, в древнеиндийских ведах, в зороастрийском учении, да и, в конце концов, во всех развитых древних религиозных, философских и мифологических системах, в том числе у египтян и китайцев. Эта концепция гласит, что все дела человека вызывают воздаяние, и всё, что он делает, возвращается к нему самому. Раз Иов страдает, значит он заставлял страдать других; раз он бедствует, значит из-за него бедствовали люди. Очень лаконично и выразительно данная концепция представлена в Библии — в Книге пророка Авдия:

Ибо близок день Господень на все народы: как ты поступал, так поступлено будет и с тобою; воздаяние твое обратится на голову твою. (Авд. 1, 15)

Как же излагает закон воздаяния Елифаз? В первой своей речи он высказывает следующую мысль:

Как я видал, то оравшие нечестие и сеявшие зло пожинают его… (Иов. 4, 8)

Чему уподоблено здесь воздаяние? Тому урожаю, который неизбежно получает человек от посеянного им:

…Что посеет человек, то и пожнет… (Гал. 6, 7)

«Оравшие нечестие», т. е. распахивавшие поле беззакония и сеявшие на нем зло, его же и пожнут, потому что зло непременно принесет свой урожай, и виновные в его распространении будут вкушать «хлеб» злого воздаяния. И если здесь воздаяние сопоставляется с трудом крестьянина и выражено в терминах землепашества, то в другом месте Елифаз излагает то же учение в иных образах, связанных уже с биологическим циклом человека — его зачатием и рождением: