Беседы о геммологии - [79]

«Старый слуга в новой ливрее раньше, чем она вернулась, принес бутылку вина и два бокала тонкого хрусталя. Затем появилась и баронесса, странно бледная, покусывающая губу, неся для чего-то песочные часы и при виде Ферма превратясь в светскую даму:

— Вот перстень, милый метр. Он достался мне в наследство от матери. В нем — волшебная сила, способная выполнить заветные желания, и мое и ваше, если мы поочередно опустим перстень в свои бокалы и осушим их. Согласны?

— С моей стороны было бы верхом неучтивости не согласиться с вами, баронесса».

Герой выпил свой бокал и, конечно, умер. Перстень принадлежал «серому кардиналу» Мазарини и был отравлен. Средневековые интриганы всегда поступали так, как это описано в научно-фантастическом романе А. П. Казанцева «Острее шпаги».

Все. Мы проехали на двух машинах времени восемнадцать веков и оказались в настоящем, когда кремнезем ищут не в гробницах фараонов, а выращивают искусственно. Причем, как и полагается в фантастике, используют не автоклавы, а… растения. «Жаркий песок. Из него вздымается к солнцу толстенный кактусный ствол, усеянный крупными золотисто-желтыми колючками. Раздается треск. Трещины раскалывают кактус сверху донизу. Они быстро расширяются и углубляются. Кактус раскрывается, как банан, обнажая гигантский монокристалл кварца. Солнечные лучи отражаются от хрустальных граней и слепят глаза. Разноцветные сполохи струятся по ребрам». Герои моей повести «Сигналы жизни» выращивают гигантские кристаллы кварца и применяют их для организации сверхдальней космической связи.

Научная фантастика недаром воспела кремнеземы. Их роль в будущем, несомненно, возрастет.

Где родина Руставели? Два Рустави считают себя родиной автора «Витязя в тигровой шкуре». Но литературоведы не нашли решающих доводов ни в пользу города в Картлии, ни в пользу села в Месхетии. Между тем, как нам кажется, сам Руставели по меньшей мере тридцать раз в поэме указал место своего рождения. Попробуем это доказать с геммологических позиций.

Великий поэт жил в «золотой век» царицы Тамар (1184–1207). Более того, он был государственным казначеем. Как министр финансов, он хорошо разбирался в драгоценных камнях, а как поэт использовал их названия для построения блистательных метафорических рядов. Самоцветы тут и там вплетены в ткань повествования. Вот идет славословие царице:

Косы царственной — агаты, ярче лалов жар ланит.

Упивается нектаром тот, кто солнце лицезрит.

Воспоем Тамар-царицу, почитаемую свято!

Дивно сложенные гимны посвящал я ей когда-то.

Мне пером была тростинка, тушью — озеро агата.

Кто внимал моим твореньям, был сражен клинком булата.

Мне приказано царицу славословить новым словом,

Описать ресницы, очи на лице агатобровом,

Перлы уст ее румяных под рубиновым покровом…

(Перевод Н. Заболоцкого)

Всего три строфы, а какая россыпь самоцветов! Тут и агат, и лал (благородная шпинель), и перл (жемчуг), и рубин. Все блестит, сверкает и переливается смоляно-черными, огненно-красными, перламутрово-белыми красками. Поневоле зажмуришься!

Однако почему агат стал синонимом смоляно-черного цвета? Мы уже знаем, что агат — это разновидность халцедона, окрашенная в самые разнообразные цвета. Для агата характерна полосчатость, а не чернота.

Между тем в мировой литературе очень часто все черное ассоциируется с агатом. Вот две строки из газели Рудаки:

Мой целый мир — в одном кольце твоих агатовых кудрей,

В човганы локонов твоих вся жизнь моя заключена.

(Перевод В. Левика)

Почти так же уничижает себя перед возлюбленной Хафиз:

Жаждал встречи, ловил исступленно агатовый взор,

Но, взглянув мимоходом, меня ты отвергла в сердцах.

(Перевод С. Ахметова)

У Анны Ахматовой читаем:

С той, какою была когда-то

В ожерелье черных агатов

До долины Иософата,

Снова встретиться не хочу.

В «Словаре современного русского литературного языка» сказано, что слово «агат» часто путают с похожим на него словом «гагат» при образном определении черных блестящих волос и глаз. Такую подмену и допустили переводчики Руставели, Рудаки и Хафиза. В оригинале «Витязя в тигровой шкуре» употреблено слово «гишер», которое на Кавказе издавна служит синонимом гагата (от армянского «гишери» — ночь).

Приведем еще две строки в переводе Н. Заболоцкого:

Сели вместе, улыбнулись и в лобзании невинном

Обнялись агат с агатом и слились рубин с рубином.

Речь идет о поцелуе, сблизившем агатовые ресницы и рубиновые уста. Те же две строки в переводе П. Петренко звучат так:

Сели вместе и шутили, разговор их нежным стал,

И свою вкусили радость, свив гишер, хрусталь и лал.

Не знаем, как насчет поэзии, но за точность употребления термина ручаемся. И переводя на русский язык стихи восточных поэтов, более не будем путать агат с гагатом:

Черен бедуин, как черен бархатный гагат,

Шелковым бурнусом, словно жемчугом, объят.

(Ас-Санаубари)

Поделочный камень гагат — это разновидность каменного или бурого угля, появляющаяся при битумизации вечнозеленых араукарий. Гагат мягок и легко полируется, приобретая яркий смолистый блеск с бархатным оттенком. В древности он был любимым украшением. В средние века считали, что гагат укрепляет зрение, оберегает от сглаза. Бируни писал, что именно поэтому на детей надевали ожерелья из гагата. У мусульман огромной популярностью пользовались гагатовые четки, у христиан — крестики и кольца.