Бесцеремонный незнакомец - [2]

Девушка согласно кивала в ответ на хвалебные речи собеседника, но сама в это время думала о другом. Ей было совсем неудобно в шикарном, но безумно узком платье, одолженном женой брата. Та настояла, чтобы на вечере, посвященном выдвижению Бернарда Эллисона кандидатом в члены конгресса на предстоящих выборах, золовка надела именно это платье. Сейчас Дора размышляла о том, как в этот наряд ухитрялась влезать Сесиль.

Вывод был жестоким: наверняка невестка в этом роскошном платье и вздохнуть не могла, иначе черта с два она отказалась бы от него…

Впрочем, вполне вероятно, что Дора была несправедлива к ней. Не исключено, что Сесиль руководствовалась благородным стремлением сделать все возможное, чтобы Барни не был опозорен появлением младшей сестры в платье, не принадлежавшем знаменитому модельеру. И хотя бюст у Доры был более изящен, чем у невестки, она все же не могла чувствовать себя в этом футляре из темно-бирюзового ворсистого крепа комфортно.

Двадцать человек должны были разместиться в великолепной столовой за длинным обеденным столом в чиппендейловском стиле, в блестящей полированной поверхности которого отражались белоснежные накрахмаленные салфетки, хрустальные фужеры и столовое серебро. Дора сама наблюдала за тем, как сервировали стол, в то время как флористы подбирали цветы, чтобы украсить ими дом.

Девушка была чрезвычайно рада за брата. Еще бы! Ведь именно в конгресс он и стремился. В тридцать четыре года Барни был полон уверенности, что сделает карьеру в политике — конечно, при условии, если весь электорат поверит предвыборным обещаниям Эллисона так же безоговорочно, как те люди, которые выдвинули его защищать их интересы.

Дора подавила зевок и снова заставила себя улыбнуться, подумав, что ее присутствие здесь, среди этих политизированных людей, так же неуместно, как снег в пустыне. Приходилось признать: если бы она временно не остановилась в прекрасном бостонском доме Барни, подыскивая себе жилье, конечно, ее никогда бы не пригласили на этот обед. При десятилетней разнице в возрасте брат с сестрой не могли быть слишком близки. Тем более что сразу после развода их родителей — Доре тогда было четыре года — Барни отправили в закрытую частную школу.

Она предлагала уйти на этот вечер из дома, чтобы не создавать лишних проблем, но и брат, и Сесиль, казалось, пришли в ужас от этой мысли. Ну как же, ведь друзья Барни знали, что она живет у брата, печально подумала девушка. Делать на этом обеде Доре было абсолютно нечего, но ее отсутствие поставило бы под сомнение радушие и гостеприимство супругов Эллисон.

Сделав глоток из бокала, она притворилась заинтересованной, поскольку собеседник, которого энергичная невестка выбрала ей в кавалеры за обеденным столом, пустился в длинное рассуждение о мировой экономике.

Нельзя сказать, что она не интересовалась такими вещами или что Вилли Джилфорд неинтересный молодой человек. Напротив, он замечательно красив и породист, как истинный джентльмен из старинных семей Новой Англии, и Дора подозревала, что Сесиль заприметила его, рассматривая как подходящую кандидатуру в мужья неустроенной золовке. Но сейчас девушке было не по себе, потому что платье слишком узко, а ноги болели из-за отсутствия привычки к высоким каблукам. Последние два года она большей частью носила удобные кроссовки, ибо была спортивным инструктором в детском лагере на полуострове Кейп-Анн. А до этого… Она заставила себя не думать о прошлом. До этого был тяжелый и болезненный период, о котором Дора предпочитала не вспоминать. Кроме того, ей казалось, что кондиционеры не справляются с царящей в зале духотой. Комнату наполняла толпа разнаряженных людей в вечерних костюмах и платьях. Гости расхаживали туда-сюда под звуки мелодий Гершвина и собственной болтовни.

Неожиданно в вестибюле прозвучал громкий и настойчивый звонок. Это послужило Доре удобным предлогом извиниться и отойти, чтобы глотнуть свежего воздуха. Все приглашенные уже пришли, так что у парадного входа мог быть лишь какой-нибудь случайный торговец душеспасительными брошюрками или хозяйственной мелочью. Конечно, она обязательно выслушает визитера, а затем объяснит, что ни в чем не нуждается. Согласно ее собственным принципам, тот, кто был вынужден заниматься таким делом из-за финансовых затруднений или иных побуждений, заслуживал почтения, как и любой труженик. Дору нельзя было бы заставить делать то, чего она не хотела, но захлопнуть дверь перед носом таких людей не в ее правилах.

Она знаком показала одной из горничных, что сама откроет дверь, направилась в вестибюль, радуясь, что наконец-то свободно вздохнет и в прямом, и в переносном смысле, и улыбнулась при мысли о том, что многие ее знакомые были бы в восторге от возможности познакомиться с выдающимися людьми штата.

Но едва Дора открыла дверь, как убедилась, что ее предположение относительно визитера оказалось ошибочным. Человек, не снимавший пальца с кнопки звонка, был вовсе не торговцем. Девушка окинула его быстрым взглядом. Лет тридцати пяти, густые темные волосы обрамляли красивое смуглое лицо, увы, свидетельствовавшее о плохом характере и неукротимом нраве; насупленные черные брови нависали на прищуренные голубые глаза, красиво очерченный рот был упрямо сжат и выражал недовольство.