Бесценная - [64]

Подняв руку, она потерла пальцем сияющую нить. Но та, хоть и выглядела выпуклой, на самом деле была углублением в коже, словно русло реки, несущей серебристые воды. И сейчас, после встречи с амоном, этих линий стало гораздо больше, чем было с утра.

Вывод пришел сам собой.

Марина хотела бы не думать об этом, но правда умеет быть навязчивой и от нее никуда не деться.

Ги обманул. Никто не вернет ее на Землю. Не в таком виде. Амоны умеют хранить свои тайны.

Она ждала, что глаза повлажнеют от слез, а сердце заноет в тоске. Но, к ее удивлению, глаза остались сухими, да и чувство, шевельнувшееся внутри, мало напоминало тоску. Скорей уж тайную радость.

Перспектива никогда не вернуться домой почему-то совсем не пугала.

Гораздо больше пугала мысль никогда не увидеть Сингха.

А еще ребенок…

Марина сознательно запрещала себе думать о нем, но рука сама собой потянулась вниз и легла на живот. Срок еще слишком маленький, по ее подсчетам шесть-семь недель, не больше. Но в любом случае уже поздно что-либо менять.

Она вспомнила тот день, когда Сингх сохранил ей беременность. Он знал, что она носит чужого ребенка, и у него был шанс избавиться от него.

Не избавился. И ей не дал смалодушничать.

Утешил, поделился силами, дал стимул жить дальше, строить будущее на обломках прошлой жизни.

Как бы там ни было, она должна встретиться с ним и выяснить раз и навсегда: кто она для него. Просто удачная сделка, товар или, может быть, нечто большее?

Ей хотелось бы стать для него чем-то большим. Занять в его сердце особое место. Как он занял особое место в ее. Вот так незаметно пробрался ей в душу, врос в нервы и вены. Пустил корни, что опутали ее изнутри и снаружи серебристыми нитями. Как она не трепыхалась в этой паутине, пытаясь вырваться из нее, только увязла по самое горло. А самое странное то, что больше не хочется вырываться из этого плена.

Но будет ли он помнить девушку с Земли после стабилизации? Или все его чувства к ней и даже сама память об их встрече будут стерты из его сознания?

Она должна выяснить это. И у нее есть два дня.

– Что ж, Ги Диз Раенг, ты сам дал мне фору, – процедила она, поднимаясь с кровати и придвигая к себе экто-экран. – «Эотанари»! Выведи на монитор все, что есть по амонам.

***

– Значит «Ратамансу» все же попался… – Ги Диз Раенг сложил пальцы домиком и откинулся в кресле. – Хорошо, Эрон, можешь идти. Я сам этим займусь.

И не только этим.

Сегодня утром они выпрыгнули из гиперпространства на окраине Тариана. Но тут же были окружены имперской эскадрой, что отконвоировала их за границу системы. Капитан эскадры передал личное сообщение от канцлера Лест Маррока. Тот запретил приближаться, пока Сингх нестабилен. Иначе «Эотанари» будет ждать стабилизационный контроль. А эти парни не умеют шутить.

И если Омикрон не хочет лишиться единственного наследника, Ги должен пойти на крайние меры прямо сейчас.

Отдав честь, теркхай исчез за дверями

– А ты сильнее, чем я рассчитывал, сын… – пробормотал амон, вглядываясь в серебристый экто-экран, на котором был виден спец-блок.

Там, между непробиваемых стен-сенсонаторов, глушащих амуэ, диким зверем метался Сингх.

Два дня назад он добровольно вошел на борт «Эотанари», добровольно позволил надеть ограничители и сам, без принуждения, согласился провести весь полет в спец-блоке.

Но этого было мало.

Ги собирался его подчинить. Сделать своей безотказной марионеткой. Он больше не желал рисковать, давая Сингху свободу выбора. Это слишком опасно.

Его расчет оказался верным.

Уже через несколько часов эмоциональный фон Сингха резко скакнул вверх, к точке предела. В замкнутом пространстве, в одиночестве, без малейшего контакта с землянкой, он перестал контролировать амуэ. Теперь амуэ контролировала его, проявляясь беспричинными вспышками гнева и ярости. Она разрывала его тело на части, причиняя жгучую боль.

Стоило Ги немного уменьшить мощность сенсонаторов, как кожа Сингха начинала полыхать ослепительным, режущим взгляд белым пламенем. Это же пламя заполняло его глаза, плясало на волосах, срывалось с кончиков пальцев…

Стоило увеличить мощность, блокируя амуэ – и Сингх с бешеным рыком начинал бросаться на стены. Боль раздирала его изнутри. Выжигала сознание. Скручивала внутренности в один большой узел. Оголяла все нервы.

И чем дольше он находился в спец-блоке, тем сложнее ему было справляться с собой.

Скоро, уже очень скоро он перестанет себя контролировать. И тогда стабилизация станет единственным способом сохранить ему жизнь и сознание.

Ги знал, как добиться покорности от непокорного сына.

Он передвинул сенсорный движок вниз до упора. И в камере резко усилилось гудение сенсонаторов.

Сингх закричал, падая на пол. Его амуэ полыхнула еще раз и погасла, тонкие линии застыли безжизненными шрамами, изрезавшими кожу.

Тело молодого аркхая трясло, его глаза закатились, на губах показалась розоватая пена.

– Вот так, – произнес Ги с удовлетворением, глядя на муки сына. – Осталось немного. Я знаю, что сейчас ты меня ненавидишь, но однажды скажешь мне за это «спасибо». У таких как мы не должно быть слабостей, не должно быть привязанностей, сын, и скоро ты это поймешь.