Бесценная - [24]

— Какие у вас, однако, современные взгляды, милорд! Смею полагать, за этим последует угроза вытащить меня отсюда за волосы.

Эллиот шагнул ей навстречу:

— Черт вас возьми, Либерти…

В следующее мгновение на аллее, что вела к дому, раздался громкий смех Брэкстона. Эллиот многозначительно посмотрел на Либерти.

— Или вы идете со мной по своей воле — или я вынужден буду применить силу!

Несколько мгновений на ее лице сохранялось все то же упрямое выражение.

— Хорошо, я иду, — наконец согласилась она.

К тому моменту, когда они сели в карету Дэрвуда, он кипел от злости. Их едва не поймали, пока они бежали по саду. Брэкстону, видите ли, пришло в голову прогуляться при лунном свете среди анютиных глазок и маргариток. Эллиоту ничего не оставалось, как, бесцеремонно затолкав Либерти в тень живой изгороди, прикрыться на всякий случай широкой полой плаща. Им еще повезло, подумач тогда Эллиот, что она сейчас в трауре. Будь на Либерти светлое платье, Уиллис наверняка заметил бы их в ярком свете луны.

— Надеюсь, — произнес Эллиот, — у вас найдется вразумительное объяснение тому, что подвигло вас на риск.

— Безусловно. — Она села напротив него, сложив на коленях руки.

— Итак, жду.

— Господи, Дэрвуд, ни за что не поверю, что обязана объяснять вам свои поступки.

— Мадам, считаю своим долгом напомнить вам, если вы уже успели позабыть, с некоторых пор вы моя невеста. И если сами в ближайшем будущем не выроете себе могилу, то станете моей женой. А это, считаю, дает мне право высказывать свое мнение по поводу ваших поступков.

— Какая самонадеянность, черт возьми, с вашей стороны, Дэрвуд!

— Только не надо ругаться. Это вам не идет.

— Но вы же ругаетесь при мне.

— Имеется повод.

— И после этого я должна выходить за вас замуж? Честное слово, трудно представить, какая мне польза от того, что стану женой человека с дурными манерами. Кстати, вы уже нарушили свое слово. Ведь вы пообещали, что не будете вмешиваться в мои дела.

Эллиот поднял трость и постучал по крыше кареты. Кучер моментально подстегнул лошадей.

— Позвольте довести до вашего сведения, что не считаю вторжение в чужой дом под покровом ночи «делами». Так что будьте добры, объяснитесь, или, Господь мне судья, буду вынужден привезти вас к себе домой, где посажу под замок и буду держать взаперти до тех пор, пока Гаррик не найдет священника, который обвенчает нас без проволочек.

— Теперь нет необходимости щепетильно соблюдать приличия. В конце концов, нас не поймали.

— Считайте, что нам просто повезло.

— И все-таки.

— Пустая отговорка.

Несколько секунд она пристально смотрела ему в лицо.

— Но ведь вам самому это понравилось.

— Это не имеет значения.

— Имеет, не лгите. Я вижу это по вашим глазам. Скажите, Дэрвуд, когда в последний раз вам выпадал вечер, столь богатый приятными событиями, как этот?

— К тому, что сегодня со мной произошло, боюсь, выражение «приятные события» не подходит.

— Но, надеюсь, скучно не было?

В ответ Дэрвуд лишь чертыхнулся себе под нос.

— Ну вот видите? Даже не пытайтесь отрицать. Кстати, за последние десять минут вы выругались в моем присутствии столько раз, сколько я не слышала от вас с первой минуты нашего знакомства. А это о многом говорит.

Обозлившись на Либерти за упрямство, он протянул к ней руки, чтобы ухватить за плечи, посадил к себе на колени. Не успела Либерти даже ахнуть, как Эллиот уже страстно целовал ее в губы. Несколько мгновений она еще пыталась сопротивляться, но в итоге сдалась и со стоном, который только воспламенил Дэрвуда, предалась наслаждению. Обхватив ее обеими руками, он что было сил прижал к себе. Но даже этого ему показалось мало, ему хотелось стать с ней единым целым. Сжимая ее в объятиях, он, казалось, исходил мукой, от которой не было никакого спасения, кроме одного. Мысль, что он легко мог потерять Либерти нынешней ночью, довела Дэрвуда едва ли не до безумия, к счастью, любовного.

Либерти поддалась соблазну первого поцелуя. Ее тело стало податливым, словно таяло в его объятиях. И тогда Эллиот вновь впился в ее губы и оторвался только тогда, когда, лишившись кислорода, легкие воззвали о пощаде. Руки его, не зная покоя, то и дело гладили ее плечи, спину, затем принялись ворошить тяжелый шелк волос. Для него в эти мгновения Либерти являла стихию огня и сладостного восторга. Эллиоту казалось, что ничто, никакие ласки не дадут ему до конца утолить неистовую жажду обладания ею. Когда Либерти, откинув голову, со стоном произнесла его имя, Дэрвуд мгновенно ощутил, как вся его кровь бурно устремилась в одну точку ниже пояса.

Негромко выругавшись, он плотнее усадил ее на коленях и принялся расстегивать ворот ее платья.

— Либерти, я хочу вас.

— Эллиот!..

В ее голосе, эхом отскакивая от стенок кареты, звучала все та же призывная нотка, которую он слышал прошлый раз. Она тоже хочет его! Дэрвуд в этом ничуть не сомневался. Быстро расстегнув лиф ее платья, он проник в заветные пределы. Его пальцы теребили, ласкали ее грудь. От неожиданности Либерти ахнула. Но уже в следующее мгновение ее руки обвили его голову, а с губ ее слетал негромкий стон. Дэрвуд оторвался от ее губ, чтобы окинуть взором грудь, которую нежно гладил. Приподнятые тесным корсетом, соблазнительные округлости, казалось, томительно ждали его прикосновений.