Бертолетова соль агентуры глубокого укрытия - [37]

- Хорошо. Я тебе верю. Но спроси у своих друзей с Подола, где эти люди. Нам надо выйти на

них.

- Где все эти люди? Я тебе скажу где. - Он стал говорить громче. Разговору мешало пение

гитариста и треньканье балалаечника. - Они не здесь, в "трубе". Они прячутся где-нибудь на

Борщаговке, Куренёвке или Ветряных горах. Наверное, ещё не время разворачивать

полномасштабные действия против американцев. И мы будем ждать, когда события развернутся, как в Югославии. Спешить не стоит. Пойдём, лучше, купим мороженное.

Двое медленно пошли в глубину подземного перехода.

- Квантаномейра... - пел Седой, невозмутимо спрятавшись за очками. Маринин вёл соло на

балалайке. Подошли двое немцев из контингента НАТО в форме офицеров Германии.

- О! Йа, йа... - сказал один из них, поцокал языком и помахал Маринину рукой. Тот отвернулся в

сторону, продолжая вести тремоло на балалайке. Немцы постояли, послушали, кинули в шляпу

бумажку в пять евро, и побрели в глубь "трубы". "Бесаме-е-е!.."

- Ёханый бабай, - мрачно пробурчал в паузе Моня. - Меня это всё достаёт! Фашистские хари

подкармливают нас своими дебильными европейскими купюрами. Этого не будет! - Схватил

евро и порвал на мелкие кусочки.

- Ты ещё съешь её, - критически сказал Седой.

- Я их заставлю её съесть, - ответил Маринин. И вообще...

- Стой-стой, Саша, - решительно схватил Седой за руку Маринина, собирающегося сорвать усы

и покинуть "трубу". - Ты забыл, что есть такое слово - дисциплина. Ты что, хочешь, чтобы и

дальше негры трахали наших баб? Хочешь? Ты скажи, я тебя пойму. Чего молчишь? Так вот и

молчи. Нам дали задание. Провалит его любой болван, а выполнить - это будет посложней. Ты

что, думаешь только стрелять из пулемёта? Нет, дорогой, халява не пройдёт. Бери в руки

балалайку - это посерьезней, чем пулемёт.

Они снова забренчали заунывную мелодию. Подошел старый дед, весь заросший щетиной и в

вылинявшей фуфайке. Стал, прищурившись слушать. В паузе сказал:

- Э-э-э... Братки... А чтось вы такое гарное граете? Кх-кх-кх, - закашлялся, продолжая смотреть

на балалайку

- Полонез Огинского, - пробурчал Моня, исполнявший произведение, которое сдавал на

экзамене в музыкальной школе.

- Гарно, гарно... Кхм... кх... кх... Очень гарно. Прям за душу берёт. А можно трошки щё? А?

Маринин, вздохнув, исполнил полонез ещё раз.

- Дякую, дякую... Спасибо, братки... - Дед раскурил самокрутку и пустил клуб дыма.

Невероятный запах распространился вокруг.

- Господи, дед, что это ты куришь? - замахал рукой перед лицом Маринин.

- Грибы, сынок.

- Чего?

- Грибы, грибы. Сушеные. Очень, знаешь ли, хорошая штука. Акх... кх... кх... Меня, - сплюнул, -

Карлуха научил.

- Какой Карлуха?

- Друг мой. Нерусский, правда. Фамилия у него странная - Каштановая Роща.

- Каштановая Роща?

- Да, вот такой фамилий был у него. Кхм... кх... кх... Хочешь курнуть?

- Да уж, спасибо.

- Ну, как хочешь. А Карлуха любил. Накурится, бывало, грибов и начинает мне рассказывать

сказки. Хороший был парень. Помер уже. Перекурил. Кхм... кх... кх...

Дед бросил в урну самокрутку и медленными шагами пошел дальше.

Музыканты продолжали свою работу. В стороне от них, метрах в десяти, стоял пожилой

мужчина и продавал значки "Украина+НАТО=любовь". Из его старой, потрёпанной сумки

выглядывал объектив видеокамеры, которая записывала выступление струнного дуэта. Ещё пять

человек, в разных точках "трубы", контролировали концерт Седого и Маринина. Это были люди

полковника Дубины. Ждали Ликвидатора. После покушения он на связь не вышел. Дубина

сбросил на его e-mail предложение о встрече, которая и должна была состояться, если бы не

вмешательство итальянцев. Ликвидатор ответил. Теперь он должен был, по плану, подойти к

Седому и передать свой "паспорт" - подтверждение того, что он действительно Ликвидатор, а не

подставной агент ЦРУ в Интернете. "Паспорт" представлял собой одну из половинок

разорванной на две части купюры в сто рублей. Вторая половина была у Дубины. После этого

подтверждения можно было спокойно общаться.

К музыкантам подошла крупная женщина в полутёмных очках.

- Скаажите, паажалуйста, а вы можете исполнить "Мурку"?

- Тьфу ты, - тихо под нос чертыхнулся Маринин.

- Сударыня! Естественно! - галантно ответил кавалер Седой. - Для вас - что угодно. - И запел: "В

тёмном переулке, где гуляли урки..." Минут пять кривлялся Седой, вошедший в роль и тарахтел

на балалайке Маринин. Дама аплодировала обоим, кинула в шляпу купюру в пятьдесят гривен, помахала рукой и скрылась в потоке людей.

- Пятьдесят гривен? - удивился Моня. - За "Мурку"? Подруга, наверное, была на "зоне".

- Мда... - удивлённо сказал Седой. Мы тут ещё и заработаем. - Пять-шесть "мурок" - и день

прожит не даром.

- Да, Вова! И можно пойти в "Экспресс".

- Забудь, "Экспресс"

- Да знаю, - печально вздохнул Моня.

Подошли двое американских сержантов. Седой невозмутимо глядел на них. Моня с бешенством

во взгляде отвернулся и стал настраивать балалайку.

- Э-э-э... - начал один из американцев. Ви можеть знать? Дьюк! Дьюк Эльингтон. Йес?

- Йес, - ответил Седой и продолжал слушать.

- Сыграть Дьюк Эльингтон?

- Йес. Фифти долларс.

Моня поднял голову и посмотрел на Седого, топорща свои усы. Американцы вытащили бумажку