Бернард Шоу - [32]

Если бы удалось затащить в «Кабинеты Уиллиса» Асквита, история Англии могла бы сложиться совсем иначе. Но Асквит рассудил, что больше одного греха на душу брать не следует, и ограничился внятным изложением экономической теории laisser faire[31] в колледже для рабочих. На этой лекции в публике, покусывая губы, укрылись фабианцы. По окончании лекции Асквит совсем собрался уходить, как вдруг встал Шоу и спросил, не желает ли докладчик взглянуть на дело с другой стороны. Пораженный этой наглой выходкой, Асквит ответил: «Разумеется, нет» и вышел вон. Он сильно просчитался, ибо фабианцы были в то время единственными, кто мог ему открыть глаза, — тому примером судьба Холдейна. Так думали фабианцы, и в их пользу говорит тот факт, что даже светлая голова не спасла Асквита от участи живого анахронизма.

Правящие классы Англии: накопи ли изрядное умение прибирать к рукам народных-заступников, социалистов, ратующих за республиканские вольности, — словом, всех, кто выказывал серьезные намерения и приобретал опасную популярность. С ними заигрывали, их приручали, настал час, когда внимание было с этой целью обращено и на фабианцев. Министры и знатные леди зачастили на обеды к Беатрисе Уэбб на Гровнор-роуд. Кормили там прилично, хотя и без вина — только пиво или виски. Бывал на пирах сильных мира сего и Шоу. Ему поручалось проводить к столу дам по степени знатности, и он развлекался тем, что велел им входить, как захочется: «Я все равно везде первый».

Скоро государственные мужи смекнули, что не они помыкают Уэббами, а Уэббы водят их за нос, провоцируют на всякого рода мероприятия, исподволь подталкивают к ненавистному социализму. Тогда светское общество раз и навсегда отлучило от себя фабианцев.

Популярность Шоу-драматурга и его вес в литературном мире все возрастали, и каждый успех на театре доставлял ему новую партию приглашений от ловцов знаменитостей. Но он не желал заделываться застольным бродягой или всеобщим шутом: к черту вежливость — она хороша только в политике. Некоторые его приятельницы были титулованными особами, но нравились они ему по-человечески, без чинов. Он провозглашал: «Я не гордый. Приходи всякий, у кого есть до меня дело». И если на Адельфи-Террас заходил посол или принц крови, их принимали, ничем не отличая от заурядных посетителей. Его верными друзьями стали некоторые виконтессы — если у них хоть немного варила голова, разумеется.

Не берусь судить об успехах Фабианского общества или о том, сколь полезным было участие в нем Шоу. Достаточно сказать, что плутократы остались довольны. Государственная постановка дела, на которой так настаивали Уэбб и Шоу, была ими-учтена, и идея фабианского социализма обратилась в идею государственного капитализма с сохранением права собственности на источники производства. Усилия фабианцев только укрепили положение капитализма на Западе. А социализм стал государственной политикой в России, и Уэбб (к тому времени уже барон Пассфилд) призывал соотечественников учиться у СССР, а не разносить страшными словами его вождей.

Но в одном отношении участие Шоу в фабианской пропаганде было явно благотворным. Среди коллег по политической деятельности он один отдавал должное эстетике, и благодаря этому «Фабианские эссе», вышедшие в декабре 1889 года, не уподобились пресной правительственной Синей книге[32]. Но бесспорно это был марксизм без Маркса: его теория прибавочной стоимости отвергалась, его диалектика не принималась в расчет. Шоу не пожалел себя, редактируя книгу и заботясь об ее оформлении. Эскиз обложки он поручил Уолтеру Крейну и, когда подкачала типография, — отправил в Ныокасл-на-Тайне письмо, адресованное издателю, выпустившему ранее «Профессию Кэшеля Байрона»:

«Лично я больше не верю в Вас: основанием нравственности я полагаю художественное чувство, а Вы такое натворили с эскизом Крейна для обложки «Эссе», чего даже от Ньюкасла трудно было ожидать. Вашу рекламную мазню я отвергаю с отвращением, с яростью, с присовокуплением оскорбительных слов. Извольте заново набрать имена авторов тем же шрифтом, что «цена один шиллинг», и теми же литерами слово «эссе». Предоставьте печатнику подрабатывать на рекламе скачек, пусть тискает там сколько угодно шрифтов на одной странице. Вы сделали превосходные титульные листы к Камелоту, но после нынешнего Вашего варварства я перестаю верить в человечество… Ужасный вид печатного текста в главке «Отклики прессы» я не возьмусь описывать, не то сорвусь в непечатное… Однажды Вы обмолвились, что подумываете изменить обложку «Кэшеля Байрона», изобразить какую-нибудь драчку. Вот Вам мое официальное предупреждение: если Вы это сделаете, не посоветовавшись прежде со мною, я выну из Вас душу. С уважением

Дж. Бернард Шоу».

РОМАН

По странному недоразумению профессиональные реформаторы недолюбливают друг друга и живут в вечных ссорах. Уж оттого ли, что мировой порядок берутся потрясать лишь решительные и горластые, или же реформаторы считают себя светочами человечества, а может быть, они все на один лад и им неприятно замечать свои недостатки в других, — кто их разберет? Только начинают они все идеалистами, горят желанием вести вперед, а кончают склоками за первенство. В Демократической федерации Гайндман переругался со всеми, кто тянулся на него походить, и в итоге остался один с горсткой безропотных учеников.