Бернард Шоу - [22]

Далее, потребление мяса вредно с общественной точки зрения:

«Человек попадает в страшное рабство к животным. Коровы и бараны, окруженные челядью ветеринаров, животноводов, пастухов, живодеров, мясников, молочниц и бог знает кого еще, отвлекают массу человеческого труда от воспитания людей и заботы о них. Я уповаю на то, что придет время, когда мы научимся питаться воздухом и одним разом покончим с антисанитарией, которую несет с собою мясной стол».

Наконец, от мяса страдает здоровье, вянут силы. «Противно смотреть на разгуливающих мертвецов; как это дико!» — записывал Шоу и, хотя сам отменным здоровьем не отличался, был «по меньшей мере в десять раз крепче любого пожирателя трупов». Бык, сильнейший из зверей, — вегетарианец. Даже лев, растерзав добычу, лакомится не плотью, а лезет в желудок, ищет непереваренную зелень. Подпаленной падалью брезгают лучшие в мире атлеты.

У вегетарианца одно горе — некуда девать энергию, ее просто немыслимо избыть сполна. Шоу требовалось «рыть канавы по полтора часа ежедневно — тогда, пожалуй, пар не разорвет котлов… Дайте мне работу! Лучше всего — прорежать джунгли. Впрочем, сойдет и малярная кисть!»

Однако не одному только вегетарианству был он обязан своей кипучей энергией:

«Я трезвенник, ибо мои родные с лихвой возместили все, что могла задолжать семья Шоу винокуренной промышленности, я был перед нею чист; ну, а кроме всего прочего, мой мозг не нуждался в искусственном возбуждении… Я напрямик объявляю, что потребителю виски и мертвой плоти не по силам высокий труд, к которому он призван». Правда, толкуя со мной по этому поводу, Шоу допускал, что «поскольку большинство людей не умеют и пяти минут мыслить последовательно и конструктивно, то невелика будет потеря, если затмение поразит отпущенные им умственные способности».

Нелюбовь к табаку тоже сберегала силы. Его отец был против «неразумной выдумки — давать служащим неприсутственный день: ведь только и делают, что дымят напропалую и бока пролеживают». Джи-Би-Эс не мог отказать отцу в здравом взгляде на алкоголь и табак, даже если тот недостаточно твердо держался своих идеалов на практике.

Шоу признавался: «Мальчишкой я по дурости считал, что затемнять свои легкие — достойное мужчины дело. Но уже подростком стал задумываться: платим трубочистам за дымоходы, а сами коптим комнаты мерзким дымищем! Мало, что ли, без нас в мире грязи, дыма и духоты?»

В войну 1914–1918 годов было высказано предположение, что мыслями, творчеством, своим характером Джи-Би-Эс обязан овощной диете, а поскольку в те дни и без того назревал вопрос — жевать зелень или помирать с голоду, — это счастливое предположение обещало большую панику. Шоу внес успокоение в умы своих сограждан: «Вегетарианцев в мире — тьма тьмущая, а Бернард Шоу — один… Знаменитым за здорово живешь не делаются, тут мало отказаться от котлет в пользу макарон».

Но раньше он все же утверждал, что вегетарианцы, подобно фарисеям, не похожи на других людей: «Вегетарианец оказывается в необычном положении, он испытывает все то же, что и другие, но ощущения у него иные. Иначе переносит он боль, радость, по-другому треплет его лихорадка и прохватывает холод; другой предстает ему любовь». (Иными словами, Шоу — не такой, как все!)

Овощи были ему по вкусу: «Человек с моей духовной энергией не склонен живиться трупами», — твердил он. Здесь все дело вот в чем: Джон не потому баптист, что ест акриды и дикий мед, он только потому их и ест, что он баптист. Давая человеку избыток сил, овощной стол пестует определяющие черты в его характере. Преступник не сделается христианином, посади его на картошку и капусту. Он только еще больше озвереет. Так и Шоу — он еще больше сделался самим собой. Преступников в мире больше, чем христиан, и, стало быть, без мяса нам никак не обойтись.

А Шоу уже до своего вегетарианства бурлил энергией. Сочинению романов досталась только малая ее часть. И вот, с целью найти приложение этой энергии, а заодно укрепить нервы, в 1879 году он вступает в дискуссионный клуб — на пару со своим другом Джеймсом Леки, который пробудил в нем интерес к фонетике. Клуб этот назывался Обществом изысканий. Его члены рассуждали об эволюции, атеизме и на другие темы, молились на Джона Стюарта Милля, Чарльза Дарвина, Герберта Спенсера, Гекели, Мальтуса и Ингерсола. Во время дебатов, происходивших в стенах «Лиги заботы и попечения о женщинах» на Грейт-Куин-стрит, Шоу впервые ввязался в спор.

Не помня себя от страха, он вдруг поднялся с места и заговорил. Смущался он страшно и, сев на место, был убежден, что показал себя круглым дураком. Впредь он решил никогда не пропускать собраний и непременно на каждом выступать, каких бы мук это ему ни стоило. И он держался этого решения, мучительно труся, пока до него доходила очередь, и удивляясь, почему окружающие не слышат тяжелых ударов его сердца. От волнения он не мог читать своих записей, а держать их в памяти не умел, мысли рождались на месте.

Шоу казалось, что все видят его насквозь, и потому был безмерно удивлен, когда на третий раз ему предложили председательствовать. Он решил, что ему, видимо, удалось скрыть свой страх под маской спокойствия, но секретарь был стреляной птицей: от него не ускользнуло, как у Шоу дрожали руки, когда тот подписывал протокол собрания.