Бернард Шоу - [145]

Леди Астор, в свою очередь, отчиталась передо мною так: «Сталин — уравновешенный кареглазый человек, хорошо воспитанный и донельзя мрачный. Пока мы были у него, он ни разу не улыбнулся». Что ж, такова судьба всякого биографа — доискиваться истины в противоречивых показаниях свидетелей одной и той же сцены. Зато такие противоречия немало способствуют уяснению характера самих свидетелей. Впрочем, дальше их показания сошлись.

Именно леди Астор, и только ей одной удалось кое-чего добиться от Сталина. Она сказала ему, что Советы не умеют обращаться с детьми. Сталин, убежденный в том, что Россия жертвует всем ради воспитания подрастающего поколения, неожиданно нахмурился и, не скрывая удивления и досады, показал рукой удар хлыста, воскликнув с чувством: «В Англии детей бьют!».

«Если бы там была вся Россия, вся Россия растерялась бы и прикусила язык, — продолжает рассказ Шоу. — Но попытка смутить леди Астор или заткнуть ей рот имела не больше шансов на успех, чем попытка мухи устоять против урагана. Пылкая и бесстрашная женщина заставила Кремль ходит ходуном. Он (Сталин) не знает, что говорит. Она (Нэнси Астор) за свои слова отвечает. Не зря же она в самом деле пестовала и финансировала экспериментальный лагерь сестер Макмиллан в Детфорде. А эти прелестно одетые девочки в колхозе — почему они торчат в своей прелестной детской, почему не идут со своими новенькими, с иголочки, куклами на свежий воздух? Няня сказала, что утром шел дождь. Какая чушь! Ребенку мало дела, идет дождь или светит солнце. Это не его забота! А зти платьица без пятнышка, эти белоснежные лица и ручки! Ребенок должен быть растрепанным, грязным, чумазым, — правда, не за столом. Почему у них платья, как в русском балете? Их нужно одевать в грубую полотняную одежду, которая просыхает за полчаса. «Пришлите ко мне в Лондон женщину с головой, — приказала она Сталину, — пусть поучится, как надо обращаться с… живыми пятилетками!»

Подавленный этим шквалом, Сталин, по-bpi дршому, решил, что в словах пылкой женщины есть что-то дельное. Он взял конверт и попросил леди Астор написать на нем свой адрес. Мы были польщены, но отнесли это за счет вежливости Сталина, не ожидая никаких последствий. Однако Россию не всякий поймет. Леди Астор выторговала себе одну толковую русскую женщину. Едва она успела вернуться домой, как за ней примчалась целая дюжина русских женщин, она нянчилась с ними, делилась опытом, возила в Детфорд. Утешительно думать, что ее красноречие не было истрачено понапрасну. Но ей, наверно, подумалось еще, что «дядя Джозеф» не остался у нее в долгу, рассчитался с нею за все ее буйство».

Потом пришла очередь лорда Лотиана. Он посвятил Сталина в то трудное положение, в каком оказалась тогда английская либеральная интеллигенция. Остатки партии разделились: правое крыло примкнуло к консерваторам, а левое осталось ни при чем. К лейбористской оппозиции левые не присоединялись, ибо в области государственного управления во многом принципиально расходились с лейбористами. Левые либералы, по мнению Лотиана, были единственной политической организацией на Западе, способной ка подлинно научное построение коммунизма. Такая программа определяет им место слева от лейбористской партии, что создаст новую ситуацию в британской политической жизни.

Ну, лиха беда начало! Доложив обстановку, лорд Лотиан возьми да предложи Политбюро пригласить Ллойд-Джорджа с официальным визитом. Он — лидер новой секции, и ему нужно убедиться своими глазами в достигнутых Россией успехах. Сталин только улыбнулся в ответ. С юмором, который едва ли дошел до его гостей, он пояснил, что роль господина Ллойд-Джорджа в гражданской войне, когда барон Врангель вел белых в поход против красных, — эта роль делает официальное приглашение этого господина невозможным. Однако если только господин Ллойд-Джордж пожелает прибыть в Россию как частное лицо, он не останется в обиде на своих экскурсоводов.

В разговор вступил Шоу, спросивший, распространяется ли это приглашение и на господина Уинстона Черчилля. Сталин ответил загадочной фразой: что был бы счастлив встретиться с господином Черчиллем в Москве, поскольку у него есть все основания испытывать к Черчиллю благодарное чувство. Шоу так расшифровал эту шутку: «Черчилль обеспечил Красную Армию обувью, одеждой и оружием. В бытность свою военным министром он пожертвовал более сотни миллионов, отпущенных Парламентом на войну с Германией, в пользу царской контрреволюции в России. Большевики выиграли войну, обмундировав и вооружив свою армию с легкой (и щедрой) руки Великобритании»

Лорд Астор, ради которого было затеяно это свидание, вмешался очень кстати, заметив, что, вопреки разнузданной антисоветчине, которой дышит британская пресса, в Англии набирают силу дружеские настроения по отношению к России и проводимому ею великому социальному эксперименту. В своем всегдашнем стремлении загладить все неприятное и создать атмосферу взаимной расположенности лорд Астор зашел так далеко, что Шоу пришлось в заключение беседы спросить Сталина, слышал ли тот о человеке по имени Оливер Кромвель.