Бермуды - [5]

На «Бермудах» не прижился мобильный телефон. В ходу были коротковолновые радиостанции. В их жизни стали лишними FM-станции. Бермудовцев оскорбляла позиция телетехнологов, видевших в людях только материал для манипулирования сознанием. Поэтому Опанас Охримович отказал известной программе известного канала с формулировкой: «Мы не желаем быть фаршем для вашего шоу». На «Бермудах» была создана библиотека с очень приличным фондом, где, кроме книг, можно было взять диски с фильмами и музыкой. Издавалась газета «Бермудская правда». Геник из 5-го гаража получил задание организовать теле- и радиовещание на территории кооператива.

Душа и мозги «Бермудов» Опанас Охримович и Арнольд Израилевич долгими вечерами разрабатывали стратегии реализации своих идей. Отдавали своему детищу и сердце, и время. Прошло несколько лет. Возле автокооператива появился большой супермаркет «Бермуды». Мимо него пролегло несколько маршрутов городского транспорта. И голосистая кондукторша, певуче растягивая слова, кричала водителю маршрутки: «Иааарьок, зробы астаноачку. Деачки, хто пытав Бермуты, вылазым».

Опанас

Судьба часто экзаменовала Опанаса Охримовича, поэтому жизнь у него складывалась непросто. Отец его, Охрим Опанасович, не мог простить советской власти свой хуторок, который та у него отняла. Но, несмотря на это, служил в кавалерии Буденного, участвовал в боях, имел награды. Дослужился до майора, а после демобилизации работал на ипподроме. Охрим любил лошадей, жалел их, кормил хлебом и сахаром. В тысячный раз рассказывал своим жеребцам и кобылам, какой у него был славный богатый хуторок. Лошади сосредоточенно слушали, сочувственно кивая головами.

Выйдя на пенсию, Охрим совсем забыл про Буденного и на праздничных застольях любил вспоминать, как, будучи подъесаулом, еще совсем молодым черноусым красавцем, на горячем коне разгонял в Юзовке первомайские демонстрации рабочих. Гости после таких историй, стараясь не смотреть друг на друга, томились. Охрим принимал оцепенение гостей за интерес к рассказу и, продолжая, показывал огромный кулак и хвастливо объявлял:

– Во, где они, все у нас были! Нужно было меньше евреев слушать! Это они подстроили революцию.

Далее он обычно пересказывал своими словами Сионские дневники.

– Папа! – со значением останавливали подъесаула сын Опанас и его жена Люся.

– Арон Моисеевич, возьмите грибочки, сама собирала, – отвлекала сидевшего во главе стола главного районного архитектора Люся, сглаживая выступление свекра.

Охрим мутными глазами с ненавистью смотрел на представителя Палестины, кряхтя, поднимался и, пукнув на прощанье, уходил обиженный.

– Старый человек, – покраснев, оправдывалась невестка Люся.

Охрим не любил и не понимал современной жизни. Всё казалось ему глупостью. «Це все пусте», – говорил он по любому поводу. Он не любил четвертого этажа. Не понимал, почему нельзя мочиться с балкона на клумбу с цветами. Ему отвратительны были обои с мелким геометрическим орнаментом, купленные по блату, и только память и внук были светлыми полосами на сером матрасе его жизни.

Каждый день перед обедом Охрим выпивал свой полустаканчик водки, выкуривал в сутки пять термоядерных сигарет «Памир».

– Когда бриться будем, Андрюшка?

– Дед, сегодня вторник, мы бреемся в пятницу.

Охрим с любовью смотрел на коренастого внука и шептал: «Моя кровь, казак».

В пятницу Охрим блаженствовал. Внук брил его аккуратно и сосредоточенно. А дед рассказывал про свой чудесный хуторок. И давал своему любимцу из пенсионной заначки червонец. Потом побритый, пахнущий «Шипром», снимал со стены свою саблю и, умостившись в кресле, отковыривая ею раздражавшие его обои, летел с мыслями назад в молодость.

Умер Охрим в 1987 году во сне, не дожив месяца до ста лет.

Опанас Охримович унаследовал от родителя могучее телосложение, густой бас и хозяйскую хватку. Имел он идеально лысую, загоревшую голову, украшенную пегой бородой, в которой вечно торчали крошки. Уши, нос, глаза, рот – все было срублено просто и основательно, то ли Сократ, то ли Тарас Бульба.

В отличие от отца, он всячески поддерживал власть. Был членом КПСС. И вместе с партией волновался за судьбу Гондураса. Любимым генсеком у него был Л. И. Брежнев. При нем Опанас хорошо поднялся, работая инженером по сельскому строительству в одном из бесчисленных НИИ. Приобрел кооперативную квартиру, построил дачу, гараж, купил «Волгу». Потом наступило время Ю. В. Андропова – у Опанаса появились неприятности. Пришлось залечь на дно. В ничтожной должности завхоза сельской школы. Но и на этом посту он сумел рассмотреть свою перспективу.

Руководство школы вяло отбивалось от капитального ремонта, мотивируя недокомплектом учащихся. «Вы не верите в положительную динамику роста населения», – совестил начальство Опанас. Начальство не верило. Тогда Опанас взял в союзники родительский комитет и день, когда к школе привезли первые стройматериалы, взволновал Опанаса. Опанас любовно поглаживал доски, размышляя, где и кому потом их будет продавать. Два дня тому назад он украл из школы сирену воздушной тревоги, ее тоже нужно было пристроить. Да мало ли что!