Бермуды - [17]

В квартире он создал уникальный интерьер. Вошедшего встречали гигантские рога какого-то тропического козла, висевшие над пластмассовым гербом Санта-Круса. Под гербом веером расположились улыбавшиеся безвестные девушки с крупными сиськами и аккуратно подстриженными лобками. Фоном служило синее море с обросшими зеленью коралловыми островами. Старых черно-белых девушек он выбросил, оставив только любимую Мишель Мерсье. Коллекция топоров, ножей и заточек пополнилась сувенирными саблями и кинжалами. Привез он также литр виски «Джек Дениелс», кока-колу, сигареты и большой полиэтиленовый пакет с турецкой жевой. В 1975 году это было крутиссимо. Всё развешав и расставив, Хунька начал водить к себе девчонок на экскурсию.

Первому эшелону очень повезло. За секс с человеком, который вот этими руками трогал капитализм, полагалось: 1. Короткий рассказ о загранице. 2. Рюмка виски. 3. Стакан кока-колы. 4. Прослушивание пластинки братьев Джи. 5. Две сигареты «Мальборо» – до и после. 6. Жева на память.

Хунька внимательно следил, чтобы очередь не занимали дважды. Со временем паек пришлось сильно урезать. Роль виски исполняла тетьдунина самогонка. Закончилась кока-кола, иссякли сигареты, в пачках из-под «Мальборо» обнаруживался «Космос». Не всем доставались и жвачки. Отпуск подходил к концу. Хунька еле успел вылечить триппер, вывести с лобка насекомых и опять поехал ловить рыбу и дефициты…

Арнольд Израилевич прервал рассказ. Опять налили и выпили.

Уже порядочно врезаный Свенсен поменял кассету в диктофоне и, восхищенный услышанным рассказом, потряс «Филипсом».

– Тут материал для диссертации «Особенности национального характера»!

– Слушай, а зачем диссертация? – произнес Опанас Охримович, вытряхивая остатки еды из своей бороды. – Ну, прочитают ее три профессора – и всё. Напиши лучше книгу, я тебе даже название могу подарить – «Десять дней, перевернувших мое сознание».

Свенсен достал блокнот и законспектировал слова Опанаса.

– А как в дальнейшем сложилась судьба господина Хуньки? – спросил славист.

– Ничего особенного, – ответил Опанас. – После тюлькинфлота родственники за взятки вперли его в литературный институт, который он смог осилить за девять лет. Никуда больше Хуньку не брали даже за деньги. А в кузнице инженеров человеческих душ посчитали, что богатый жизненный опыт необычного абитуриента позволит ему удивить литературную общественность. И Хунька оправдал. Пиком его творческой деятельности стало стихотворение: «Я – жовтеня-манюня, і в мене є тепер / КПРС – мамуня, татусь – СРСР». Поэзия кормила плохо. Хунька решил пойти по административной линии и дошел до директора небольшого академического издательства. После наступления капитализма Хунька круто изменил жизнь и оказался во главе толстого глянцевого гламурного журнала, редакционную философию которого ярко отображало известное стихотворение:

«Усе цвіте, усе зелене, усе їбеться, як скажене…»

А для души Хунька открыл под Киевом ресторан для байкеров «Лос хулиганос» с крышей в виде гигантского сомбреро. В интерьере витал дух Шарля Перро, Зигмунда Фрейда и Квентина Тарантино. Неоштукатуренные стены, грубая кладка, выкрашенная в любимый черный цвет, украшенная бутафорским холодным оружием, алебардами, копьями, мечами, саблями. А также черепами разных животных с галогеновыми лампочками в глазницах.

Прямо из стены торчали жуткие синие руки, державшие светильники в виде факелов. На торцевой стене зияла полукруглая ниша, в ней – белая скульптура голого юноши с закрытыми глазами; он как бы выходил из стены, вытянув вперед руки, недобро улыбаясь, и тоже держал факел. Трезвым смотреть на него было невозможно. В разгар вечера вдруг зажигались галогенки, и черепa, страшно светя глазницами, пробивали клубы табачного дыма, освещали нишу. Но в ней уже вместо жуткого лунатика под крики и овации постояльцев появлялась стриптизерша. Потолок черного цвета декорировали муляжи огромных летучих мышей и паутины. В зале гремел тяжелый рок, на всех столах стояли кактусы.

– А ребята, как у них сложилось? – спросил Свенсен.

– Какие ребята? – не понял Арнольд Израилевич.

– Меня интересует судьба Графа и Коки, друзей мистера Хуньки, – уточнил Свенсен.

– Кока окончил школу, пошел на завод и там растворился в гегемоне. А Граф остался мачо. Однажды, когда они были еще пацанами и на пляже играли в буру, решили провести первенство – у кого самое большое «оборудование». У Кили оказался с собой штангенциркуль, нашлась и рулетка. Произвели обмеры. Граф победил во всех номинациях. Эта победа вселила в него уверенность. Он взял высокое обязательство трахать все, что шевелится, и взялся за дело. Работал честно, без выходных и праздников. Он делал это везде. В подъездах, на пляжах, на чердаках, в междугородних автобусах, парках, сараях, в гаражах, в кинотеатрах, в подсобках магазинов, на поминках и на свадьбах. На одной свадьбе он даже успел кувыркнуться с молодой, пока ее новоиспеченный муж блевал в огороде. Для того чтобы не сбиться со счета, Граф ставил зарубки на березе у себя во дворе.

– Ну и сколько там зарубок? – ревниво спросил Вовчик из 107-го.