Берлин-Александерплац - [44]

На письмах, денежных переводах и почтовых посылках заключенным должен быть указан адрес отправителя и номер заключенного. Адресовать следует так: Берлин NW 52, Моабит, 12-а.

Господину Тольману. Я вынужден просить у Вас увеличения гонорара по делу Вашей дочери на сумму в 200 марок, каковую сумму Вы можете внести частями по своему усмотрению.

Многоуважаемый господин присяжный поверенный! Мне очень хотелось бы навестить мою несчастную дочь в Моабите, но я не знаю, к кому обратиться; поэтому убедительно прошу Вас устроить, чтобы я могла туда поехать. Не могли бы Вы также составить прошение о том, чтобы мне разрешили носить дочери два раза в месяц передачу. В ожидании Вашего скорейшего ответа в конце этой или в начале будущей недели остаюсь фрау Тольман (мать Евгении Гросс).

Присяжный поверенный Левенхунд встает, попыхивая сигарой подходит к окну — за неплотно задернутой шторой яркие огни Линиенштрассе. Позвонить к этой особе или не звонить, — думает адвокат.

Заражение венерической болезнью по собственной вине — выдержка из постановления Окружного суда во Франкфурте I, vC 5. «Если даже менее строго, с точки зрения этической, судить о допустимости случайных половых связей для неженатых мужчин, необходимо все же признать, что в правовом отношении налицо имеется элемент виновности — ибо внебрачное половое общение, по мнению Штауба, экстравагантность, связанная с известным риском, и нести последствия должен тот, кто позволяет себе такую экстравагантность. Основываясь на этом, Планк также рассматривает заражение военнообязанного венерической болезнью в результате внебрачного сожительства как частный случай умышленного членовредительства». Н-да! — Левенхунд снимает трубку. Дайте, пожалуйста, станцию Нейкельн; называет номер. Вы ошиблись, это — квартира Бервальда. На третьем этаже живут управляющий домом и две толстые супружеские четы — его брат с женой и его сестра с мужем и больной девочкой.

Четвертый этаж: полировщик мебели, мужчина шестидесяти четырех лет, с лысиной. С ним живет его разведенная дочь, ведет хозяйство. Каждое утро старик с грохотом спускается по лестнице, того и гляди упадет; сердце у него плохое; он скоро выйдет на пенсию по инвалидности (склероз коронарных сосудов, перерождение сердечной мышцы). В молодости он занимался греблей, а сейчас только и осталось, что читать по вечерам газету да покуривать трубку, а дочь в это время, ясное дело, — судачит с соседками на лестнице. Жены у него нет — умерла на сорок шестом году жизни, была бой-баба, горячая, прямо, знаете ли, ненасытная, а потом она раз влипла — надо же, ведь у нее через год-другой, наверное, уже климакс начался бы; никому ничего не сказала, пошла к одной старушке, а от нее — в больницу, да так оттуда и не вышла.

Рядом живет токарь, человек лет тридцати, с маленьким сынишкой; у него одна комната с кухней; жена умерла от чахотки, сам он тоже кашляет, ребенок весь день в детском очаге, а вечером отец заходит за ним. Уложив мальчика, он готовит себе грудной чай, а потом возится до поздней ночи со своим радио, он председатель местного клуба радиолюбителей и не заснет, пока не соберет очередной приемник по новой схеме.

На том же этаже и кельнер с сожительницей. У них комнатка с кухней, очень чистенькая, а на газовом рожке — колпак с бисерной бахромой. Кельнер бывает дома до двух, спит или играет на цитре, а присяжный поверенный Левенхунд тем временем носится высунув язык в своей черной мантии по коридорам суда из комнаты присяжных поверенных в зал заседаний и обратно. Дело откладывается! Я ходатайствую о вынесении решения в отсутствие ответчика. «Невеста» кельнера служит в контроле в одном универмаге. Так она по крайней мере говорит. Этот кельнер был раньше женат, и жена изменяла ему направо и налево. Но каждый раз ей удавалось успокоить его, пока он наконец не сбежал. Он снял где-то угол и все время бегал к жене, а в довершение всего, когда они стали разводиться, — суд признал его виновной стороной, потому что он ничего не мог доказать и следовательно «бросил жену, не имея на то основания». После этого он познакомился в Хоппегартене со своей теперешней, которая охотилась там на мужчин. Ясно, того же типа дамочка, что и его первая, только похитрее. А он и теперь ничего не замечает, когда его «невеста» чуть ли не каждую неделю уезжает якобы по делам службы; с каких же это пор контролерши из магазина разъезжают по командировкам? Она, изволите ли видеть, пользуется «особым доверием» начальства. Но в данную минуту кельнер сидит у себя на диване с мокрым полотенцем на голове, плачет, и ей приходится волей-неволей за ним ухаживать. Он поскользнулся на улице, упал и сильно ушибся. Так он по крайней мере говорит. Наверно, ему кто-то что-то сболтнул. На свою, с позволения сказать, службу она сегодня не идет. Неужели он что-нибудь заметил, было бы жаль, такой славный дурачок. Ну, да ничего, как-нибудь с ним уж поладим.

На самом верху живет торговец требухой. Там, конечно, скверно пахнет; шум, гомон. Жена его часто рожает, а сам он пьет. Наконец, рядом с ними — пекарь с женой, она работает накладчицей в типографии и страдает воспалением яичника. Что эти двое имеют от жизни? Ну, во-первых, друг друга, потом — иногда ходят в театр или кино, как в прошлое воскресенье, а иногда на собрание в союз или в гости к его родителям. Это и все? А вы не больно-то нос задирайте, тоже барин выискался! Есть и еще кое-что — к примеру, хорошая погода и плохая погода, поездки за город; а погреться у печки или, скажем, позавтракать — чем плохо? А вы-то сами что имеете от жизни, господин капитан, или вы, господин генерал, или вы, господин жокей, взявший приз на последних скачках? Не обманывайтесь на этот счет!