Берия, последний рыцарь Сталина - [7]

В декабре возвращается в Баку – а царя-то нет, Временного правительства нет, советская власть торжествует: гуляй, братва! И куда, вы думаете, подается Лаврентий? Орет до хрипоты на митингах? Мастрячит листовки? Да ничего подобного: он возвращается к учебе. Рьяно наверстывает пропущенное.

Но вот в январе 1918 года «сессия» Лаврентия Берия заканчивается, и марксистские симпатии приводят его в Бакинский Совет, куда он и поступает в качестве сотрудника секретариата. Берет на себя «текущую работу», – иначе говоря, пишет бумажки за скромное жалованье. И в этом качестве пребывает до самых последних дней существования Совета, даже успевает поработать в ликвидационной комиссии. Перед ним стройной чередой проходят все этапы существования советской власти в Баку – а это история, пожалуй, не имеющая аналогов даже в послереволюционной России.

Глава 2 Взлет и падение Бакинской коммуны

…Термин «война» по отношению к тем событиям не очень-то подходит. Точнее будет назвать их – «смута». Потому как силе и глубине всеобщую мясорубку Гражданской трудно сравнивать с доселе известными войнами. И схваткой собственно «красных» и «белых» ее можно считать лишь весьма условно. Кроме этих, в бойню было вовлечено множество самых разнообразных сил – политических, стихийных, черноземных. И все контролировали свои территории – кто большие, кто крохотные, однако ж на всех территориях продавливались свои законы. А на большей части необъятной страны вообще не существовало ни закона, ни власти. По стране носились люди с ружьями на лихих конях, грабили, убивали, насиловали, стреляли в каждого, кто им не нравился. Другие люди с ружьями защищали свои дома, а на досуге сбивались в банды и – тоже грабили, убивали, насиловали. Информации не было никакой, поскольку не то что телевидения, а даже радио, считай, не существовало, лишь телеграф был, да еще газеты, кормившиеся с того же телеграфа. А в деревнях «информацию» вообще разносили исключительно слухи – и причем не надо забывать, что четыре пятых населения России жило именно в сельской местности. Кое-какая идеология имелась в достаточно крупных городах, остальной стране понимание происходящего заменяли лозунги и классовое чутье. Хлеб был дорог, иголки еще дороже, а жизнь человеческая не стоила вообще ничего.

Так что если это и была война, то война особого рода – в отличие от Первой мировой или, скажем, Великой Отечественной, где существовали фронты, тылы, генералы, военная форма и т. п. Состояние фронтов в 1918 году прекрасно отображено в эпизоде из фильма «Бумбараш», когда мимо спрятавшегося в кустах главного героя во всех направлениях проходят красные, белые, зеленые, золотопогонные, серо-буро-малиновые…

В 1918 году фронт Гражданской войны представлял собой множество разбросанных по карте разноцветных точек – если бы такую карту хоть кто-нибудь потрудился составить и следить за ее изменениями. Белые чернилами рисовали погоны, красные цепляли ленточки на шапки – чтоб во внезапно вспыхивавших остервенелых схватках отличать своих от чужих. Боевые действия были мельтешением отрядов, передвигавшихся во всех направлениях, занимавших города и станицы, оставлявших города и станицы, схватывавшихся со всеми, кто встречался им на пути, гонявшихся за всеми, драпавшими от всех, устанавливавших советскую, белую, зеленую и прочие власти – власти, о которых подчас и сами не имели ни малейшего представления. Они били буржуев, большевиков, жидов, москалей, иногородних, а также тех, с кого можно было поживиться или просто чья рожа не нравилась. И единственной общей чертой у всех был грабеж мирного населения… которое, откровенно-то говоря, лишь называлось мирным, ибо разбежавшиеся с развалившихся фронтов империалистической войны солдатики натащили по домам огромное количество оружия и, не долго думая, начинали шмалить во всех, кто их грабил, и во всех, чья рожа им, в свою очередь, была не по душе.

Так выглядела Гражданская война в России.

На Кавказе было то же самое, только в квадрате, с учетом близости турецкой границы и кавказского менталитета. Распря между большевиками и Временным правительством послужила лишь детонатором, от которого мгновенно рванули все другие мины, заложенные в этом регионе: сепаратизм, межнациональные и межрелигиозные конфликты, наконец, пресловутый кавказский менталитет, когда при каждом удобном случае каждый, кто имеет возможность, тут же окружает себя горсткой головорезов и называется князем, после чего ни до страны, ни до народа ему уже дела нет – хоть трава не расти. И не растет.

Итак, что же творилось в Закавказье в безумных 1917–1918 годах? Чудовищная солянка, разогретая до температуры горячих кавказских парней, поверьте, местами будет посильнее «Фауста» Гете, однако до Лаврентия Павловича мы пока не дойдем. Кому неинтересно, может сразу переходить к Главе 3. Я же считаю, что разобраться в этом винегрете необходимо, дабы в полной мере понять и оценить ту ситуацию, с которой чуть позже столкнулся Лаврентий Берия, простой служащий секретариата Бакинского правительства.

Самоопределение вплоть до отделения