Берия. Арестовать в Кремле - [2]

В те годы Фрунзе были написаны глубокие исследования по самым различным аспектам военного дела, воспитанию личного состава РККА, разработаны основополагающие документы тактики, оперативного искусства и стратегии ведения современных войн.

Михаил Васильевич страдал застарелой болезнью, «нажитой» в тюрьмах и ссылке, — язвой желудка. Неожиданно ему предложили делать операцию по удалению язвы. Фрунзе не хотел вмешательства хирурга в ход лечения болезни, ссылаясь на неиспользованные, по его мнению, возможности медикаментозного лечения.

За несколько дней до операции Михаил Васильевич сообщал жене: «…Я сейчас чувствую себя абсолютно здоровым и даже смешно не только идти, а и думать об операции». Вопреки мнению Фрунзе, консилиум врачей решил все-таки прибегнуть к операции. Не обошлось здесь и без решения Политбюро — на заседании Сталин и Ворошилов, «заботясь» о здоровье предреввоенсовета, настоятельно рекомендовали хирургическое вмешательство, словно они всю жизнь занимались врачеванием и имели медицинское образование. Подобное «поддавливание» не могло не сыграть решающего влияния на принятие решения последней инстанцией. Несколько позже стало известно, что перед операцией Фрунзе хирурга В. Розанова приглашал на беседу Сталин…

Один из личных друзей Фрунзе — И. Гамбург рассказал впоследствии о том, что незадолго до операции он зашел к нему повидаться. «Больной» был расстроен и сказал, что не хотел бы ложиться на операционный стол. Предчувствие какого-то неблагополучного исхода, чего-то непоправимого угнетало его. Я убеждал Михаила Васильевича отказаться от операции, но он отрицательно покачал головой: «Сталин настаивает на операции»…

Фрунзе долго не «засыпал» под воздействием наркоза, хлороформ не подавлял нервные центры крепкого организма. Тогда профессор Розанов принял решение увеличить дозу хлороформа вдвое…

После вскрытия брюшной полости и осмотра жизненно важных органов хирурги удивленно посмотрели друг на друга — предполагаемой язвы желудка не было… Один из них заметил небольшой рубец на двенадцатиперстной кишке — след давно зажившей язвы.

Все было зашито, убран инструментарий, а больной не «просыпался», постепенно наводя страх на хирургов. За дело взялись терапевты — начало сдавать сердце. Оно и понятно — увеличение нормы хлороформа вдвое резко повысило нагрузку на сердце. Любая медицинская сестра знает, что хлороформ является весьма токсичным и сильнодействующим средством, вызывающим и нарушение ритма сердечных ударов, и дистрофическое ослабление мышцы сердца, и даже цирроз печени.

Операция не относилась к разряду особо сложных, удаление язвы желудка под силу даже провинциальному врачу, но для Фрунзе она стала роковой… Его едва разбудили после операции — двойная доза хлороформа давала о себе знать. После долгих и настойчивых мер Фрунзе проснулся, чтобы умереть через тридцать часов… Остановилось обессиленное наркозом сердце…

В некрологе указывалось: «30 октября от паралича сердца умер председатель Реввоенсовета СССР Михаил Васильевич Фрунзе». Диагноз «паралич сердца», видимо, понравился Сталину — с тех пор уходящие не по воле Всевышнего на тот свет крепкие, молодые люди имели один и тот же диагноз: «паралич сердца»…

После смерти Фрунзе народный комиссар здравоохранения Семашко указал на некомпетентность деятелей лечкомиссии ЦК, ошибочность консилиума при определении болезни Фрунзе. Вызывало удивление и то, что решение на операцию принималось не в наркомате здравоохранения…

О Сталине на Западе издано большое количество книг, еще больше о годах и обстоятельствах его правления. Не все, что было написано, отвечает законам объективности, но многое из изданного основано на документах, рассказах свидетелей событий тех лет. Часть авторов утверждали, что смерть Фрунзе явилась «политической акцией устранения»…

На освободившуюся в связи со смертью Фрунзе должность предреввоенсовета СССР был назначен К. Ворошилов, который не обладал ни должным интеллектом, ни общественно-политическим кругозором, ни военным опытом, но он был очень послушным и исполнительным, а такие руководители нравились Сталину…

2

Берия всю жизнь боялся Сталина. Боязнь эта началась давно, после того как Берия, став агентом контрразведки буржуазно-националистической организации «Мусават» в Азербайджане, после ее разгрома переметнулся к большевикам.

Его арестовали за связь с «Мусаватом» и службу белым, за предательство красных. Много дней Берия сидел в одиночной камере в ожидании приговора. В то время в Закавказье и Астраханском крае руководил парторганизациями и представлял советскую власть С. М. Киров. После доклада о поимке группы мусаватистов, отличавшихся особой жестокостью, Сергей Миронович подписал телеграмму о расстреле мусаватистов, Берия был в их числе. Пока телеграмма шла, обстановка круто изменилась — начался очередной мятеж. Берия не успели расстрелять, и провокатор оказался на воле, решив служить большевикам. О телеграмме знали многие закавказские большевики…

Сталин мог знать об этом, и потому Берия из кожи лез, чтобы выслужиться перед генсеком. Он постоянно искал повода выказать свою рабскую преданность «вождю всех народов». И когда генсек после осмотра его крупнейшим специалистом Владимиром Бехтеревым, установившим сильное истощение нервной системы и развитие на этой почве параноидального синдрома, решил убрать Бехтерева как врача-свидетеля, в Москве появился Берия с красивым, интеллигентного вида кавказцем. Оба побывали на московской квартире семидесятилетнего ученого, узнали о предполагаемом посещении Бехтеревым МХАТа. В перерыве спектакля ученый был приглашен в буфет его новыми знакомыми, где они устроили чаепитие с пирожными и бутербродами. Ночью Бехтерев почувствовал себя плохо. Прибывшие врачи констатировали сильное пищевое отравление. Через несколько часов ученый, не приходя в себя, скончался. Результаты вскрытия тут же исчезли…