Березонька - [98]

Класс внимательно слушал Гинду Семеновну, следил за ее руками, выражением лица, интонацией. И взрослые, и малыши. Изредка тишина нарушалась вздохом, случайным покашливанием. Загудели лишь после раздачи табелей.

Илья положил свой на откидную крышку парты, тихо пододвинул к отцу.

— Последнюю четверть я отличник, — полушепотом произнес он. Он то ли оправдывался, то ли спорил. — Всего одна четверка. По письму. Это за год.

— Тоже неплохо, — успокоил его Давид Исаевич.

— Перья у меня дребузень потому что, — упрямо бубнил Илья, прибегая к любимому словечку. — А то бы и по письму пять!

— Еще заработаешь. Какие твои годы! Все у тебя впереди.

— Как же — все… А первый класс — тю-тю, проехали.

Самолюбие сына, его старание были приятны Давиду Исаевичу. Он положил руку на ладошку сына, мягко сжал ее в знак одобрения. Он поймал себя на мысли, что вот только сейчас, по подписи в табеле, узнал фамилию его учительницы. Он украдкой взглянул на Гинду Семеновну. Тонкие выщипанные, крашеные брови, длинные ресницы, тоже подкрашенные… Она отчаянно молода, эта Гинда… Гинда Семеновна. Не только слушать ее было приятно, но и смотреть — одно удовольствие. Что-то непрошеное вкрадывалось в душу Давида Исаевича, тянуло его к ней, влекло ко всем чертям… Ах, Давид, Давид…

Первашей, теперь уже второклашек, можно было бы отпустить на летние каникулы, но завуч приказал держать их в городе до особого распоряжения: пусть приходят в школу без учебников, дело найдется, скучать не будут.

— Знаешь что, пойдем в кино! — сразу же затараторил Илья, как только они с отцом вышли на крыльцо школы. Он ловким щелчком раскрыл над головой купол зонта. — Сам говорил: кончил дело, гуляй смело. Только не сегодня. Завтра. Приду из школы — и двинем.

— Хорошо. Постараюсь не задерживаться в институте.

Он действительно не задержался, дома был вовремя. Хотя старался он напрасно. Илья встретил его у входа:

— Мы отправляемся в лес!

— Кто это — мы? — осведомился у сына Давид Исаевич, не очень довольный таким оборотом событий.

— Наш класс, — горячо ответил Илья, но тут же добавил: — Не весь. Добровольцы.

Отец внимательно посмотрел в его блестевшие от возбуждения глаза.

— Будем собирать цветы, — поспешил объяснить Илья свой добровольный выбор.

Жена, она бы обрадовалась: как же, малыш весь день проведет в лесу, среди зелени, будет дышать свежим воздухом и так далее. А вот он, Давид Исаевич, ощутил в себе какое-то необъяснимое недовольство. Ему почему-то стало грустно. Может, оттого, что рушились планы. Может, оттого, что Евдокии Петровны нет с ними — она в Ленинграде, завершает свою докторскую диссертацию.

Илья выжидающе смотрел на отца. Малышам поручили подготовить подарки для выпускников школы. К последнему звонку завуч велел запастись букетами — ничего, родители купят. Но Гинда Семеновна решила по-своему: пусть идут в лес и сами собирают цветы. Среди добровольцев был и Илья.

— Как же наш культпоход? — произнес Давид Исаевич.

Нахмурившись, Илья переступал с ноги на ногу. Про неуловимых мстителей он забыл напрочь. Отец, напомнив про кино, зародил в нем сомнение.

— Сбегай-ка к Гинде Семеновне. Может, она тебя освободит, — с надеждой подсказал Давид Исаевич.

Он был уверен, что учительница отпустит сына, удовлетворит его просьбу. И ошибся. Тот примчался и как-то даже весело отрапортовал:

— Нельзя!

Давид Исаевич потрепал сына по голове. Пускать Илью в лес не хотелось. Упрямство учительницы вызвало раздражение. Он сердился и на нее, и на себя — за то, что не удавалось скрыть раздражение.

— Ладно, собирайся, — коротко бросил он, стараясь заглушить свою тревогу.

— Я готов, — облегченно отозвался Илья.

Грустно смотрел отец вслед уходящему сыну. На душе было тяжело. Он еще не забыл, да и не забудет никогда тот поединок с гадюкой во время недавней прогулки за город. Очевидно, змея приплыла с другого берега, и возможно, у нее не было злого умысла. Вообще-то змеи стараются не показываться на глаза, а эта — просто блаженствовала в лучах весеннего солнца. Но ее упругое тело чернело на желтом песке зловеще, предостерегающе. Невдалеке играли дети… Она не хотела подыхать. Легким алюминиевым веслом Давид Исаевич уже четвертовал змею, но ее тело все еще упрямо извивалось, нервно корчилось всеми своими позвонками. Надо было обрубить голову, обезвредить жало, но этого-то как раз и не удавалось сделать…

Случись что, кто поможет? Учительница? Может и растеряться. Подождав, пока Илья скрылся за поворотом, отец подошел к письменному столу, удобно расположился в кресле. Но сосредоточиться над работой ему не удалось. В дверь требовательно застучали. Давид Исаевич бросился открывать — на пороге стоял Илья.

— Газеты у нас есть?

— В тумбочке, под радиолой.

— Много?

— Зачем тебе?

Торопясь, глотая слова, Илья объяснял, что из газеты получаются прекрасные кепки, что ребята пришли без головных уборов, что в лесу солнце такое же, как здесь, что Гинда Семеновна сказала…

— Сумеешь смастерить? — спросил Давид Исаевич.

— А то! Смотри!

Быстро развернув газету, он ловко складывал ее уголки, подгибал края и наконец напялил на себя готовую бумажную шапку: