Беременная вдова - [131]
— Я хочу детей. Но побочных мне не надо — нет уж, спасибо. Хватит нам уже побочных. Следовательно… никаких предохранительных средств.
— Ой, да не волнуйся ты. Тут где-то должна валяться старая упаковка резинок.
— Господи, какой ты мерзкий.
— И вообще, мы там почти никогда и не бываем.
— Господи, какой ты мерзкий. И запомни, это отменяется — вот это все. Единственное, что не отменяется, — нормальные сношения.
— Прекрасно. Я буду вытаскивать в последний момент.
— Господи, какой ты мерзкий. Нормальные репродуктивные сношения. Женись на мне.
А его мыслью было: девушки-петушки ужасно редки и ужасно замечательны. Но нельзя ведь жениться на петушке.
— О'кей, женюсь. Если откроешь мне свою тайну.
Семь ночей спустя она сказала:
— У тебя есть телефон Нила Дарлингтона?
— Почему ты спрашиваешь?
— Он очень привлекательный. Я подумала, может, ему хочется потрахаться. А Николас сейчас за границей?
Последовало много «он сказал, она сказала». Потом она сказала:
— Огромная уступка. Необязательно заводить детей прямо сейчас. Скажем, через годик-другой. Договорились? Но честную женщину ты должен сделать из меня сейчас.
…Кенрик, только что вышедший из Пентонвилля, где сидел за использование аморальных средств к существованию, был свидетелем.
Вайолет, на седьмом месяце беременности — от кого, она точно не знала, — выступила в роли свидетельницы.
К алтарю Глорию никто не подводил.
Образчики заявлений, сделанных Вайолет по телефону. «Я ее отдам на удочерение, Ки. По-моему, так луфше всего будет — как ты фитаешь?» И: «Этого ребенка у меня ни за фто не отнимут, Кит! Ни за фто! Ни за фто!» И: «Я ее отдам на удочерение, Ки. По-моему, так луфше всего будет — как ты фитаешь?»
Кит с Глорией пошли посмотреть на ребенка, которого назвали Хайди (в честь соседки Вайолет, алкоголички Хайди). На ужин пожаловал еще один алкоголик, молодой человек в деловом костюме, а еще одна алкоголичка, женщина средних лет в восточном халате, заглянула на чашку кофе. А малышка была прекрасна, подумал или вообразил себе Кит; но пеленка ее была грязна и холодна, а сама она — бледна, с потрескавшимися губами (Вайолет давала ей молоко прямо из холодильника). И все были пьяны. Дом, нормальный с виду дом, был пьян.
— По-моему, Ви, лучше тебе ее отдать на удочерение, — сказал он, когда они поднялись в комнату к Ви.
— Но ведь обидно, — сказала Вайолет. — Обидно. Прямо к горлу подступает.
Хайди не записали на удочерение. Когда ей было шесть недель, пришли социальные работники и забрали ее.
Спустя три месяца после свадьбы пытка трусами была возобновлена.
— Я же тебе говорила, — сказала Глория. — Год или два. Ну вот, я и решила. Не два. А один. Ровно один год.
Десять ночей спустя, после долгих сложных уклонений от разговоров о тайне и после возобновленных угроз насчет Нила и Николаса, она сказала:
— Прошу тебя. Ну прошу тебя…
— Ох, ну ладно. — Если так подумать (а он думал о Хайди), действительно хочется, чтобы дома появилось новое лицо. — Договорились. А теперь давай займемся нормальными репродуктивными сношениями.
— Да, давай. Ты мне не поможешь снять вот это?.. Да, я знаю, — добавила она, выгибая спину, — у тебя не будет никаких возражений против того, чтобы ребенок воспитывался верующим.
Короче. Последовал еще месяц трусов; а потом она ушла от него. Три месяца спустя она вернулась, но другая.
Что произошло в 1982-м
Эта отдельно взятая семейная пара в свое время перепробовала множество схем и жанров, множество разных способов действия: порнотеологический фарс, кошки-мышки, секс-и-магазины, Жизнь. Самое худшее они оставили напоследок: психокошмар, в Париже, на пляс де ля Контрэскарп.
— И что, она покончить с собой никогда не угрожает? — говорит Николас по телефону (из Бейрута).
— Нет. Ничего неоригинального она делать не станет. Например, она ни разу не забеременела потихоньку, ничего неоригинального в этом духе. Покончить с собой она не угрожает. Это неоригинально. Поэтому она делает другое — угрожает уйти в монастырь.
— Господи. Вы по-прежнему спите вместе?
— Она мне дает раз в сто лет. Причем все совершенно традиционно. Как ни смешно, я вовсе не против. Единственный внепрограммый элемент — зловещий изыск. А это, само собой, единственное, что мне никогда не нравилось. Говорит только о деньгах, о религии и о том, что мне место в аду.
— В некотором смысле религия — самая интересная тема на свете.
— Ага, но только если в нее не верить. Вот и она. Созвонимся.
Кит с Глорией приехали на неделю пожить в съемной квартире, где провели свой долгий медовый месяц, две весны тому назад. Только теперь у них не было служанки (о чем не уставала напоминать ему Глория) и погода все время стояла равномерно безобразная. То было настоящее достижение — выжать из Парижа весь его свет, однако Бог или какой-то ему подобный художник с этим справился. В тот день они пили кофе в баре на рю Муфтар. Они только что вошли внутрь из-под протекающего брезента…
