Берега смерти - [39]

Марка отправился на поиски Шарвиса и нашел его сидевшим в кресле в комнате, залитой мягким, приглушенным светом. Он спросил Шарвиса о работах Аллодия.

– Обычно, – сказал Шарвис, – я не прошу платы за то, что делаю, но Аллодий настоял. Он был единственным современным художником, которым я восхищался. Так что я был рад принять его подарок. Я надеюсь, тебе понравилось? Мне бы очень хотелось, чтобы когда-нибудь и другие смогли это увидеть.

– Так ты не против посетителей?

– Нет, особенно если они обладают вкусом и интеллектом. Аллодий пробыл здесь до операции несколько дней. Я надолго запомню наши увлекательные беседы.

Воспоминание о мученических глазах Аллодия всплыло в памяти Марка, и он почувствовал тревогу.

Шарвис печально улыбнулся.

– Я не могу отказать никому, Марка. Я наслаждался бы обществом Аллодия и до сих пор, но, в конце концов, мне пришлось выполнить его просьбу… Боюсь, ты тоже останешься со мной недолго.

В смятении Марка покинул комнату.

Во дворце Шарвиса терялось ощущение времени. Здесь не было часов, и Марка не замечал бега дней. Однажды, может быть, через день или два после разговора об Аллодии ученый отыскал Марка, слушавшего одно из произведений гения-страдальца.

– Может быть, тебя сердит, что я прервал тебя, – прошептал Шарвис. – Но наш приятель Тейк, наконец, прибыл. Он выбрал простейшую дорогу и вошел через главный вход. Я рад, что он пришел, ибо я хотел бы поговорить с вами обоими. Сейчас я покину тебя, чтобы ты мог дослушать роман…

Марка взглянул на покрытое пятнами лицо Шарвиса, казавшееся встревоженным, но по выпуклым стеклянным глазам ученого невозможно было понять, что тот на самом деле переживал.

– Нет, я сейчас иду, – сказал Марка, поднимаясь.

Они прошли в комнату с люминесцентными стенами, где встретились в первый раз.

Тейк уже был здесь. Он стоял в середине, и цветные тени играли на его лице. Руки его были заложены за спину.

Он поднял голову и кивнул Марка:

– Мне надо было разбить твой череп вдребезги и забрать с собой труп, – сказал он. – Прости, Кловис Марка.

Марка был растерян и зол, ведь перед ним стоял человек, который дважды пытался убить его.

– Мне кажется, ты заблуждаешься, Тейк. Я разговаривал с Орландо Шарвисом и…

– И ты столь же доверчив, как и все остальные. Я предупреждал, что так оно и будет. Он заморочил тебе голову! Что ты ему сказал, Орландо?

Ученый развел гибкими руками:

– Я только правдиво ответил на его вопросы, Эзек.

– Правдоподобно, ты хочешь сказать. Твоя истина и моя – это совершенно разные вещи.

Марка стало жаль Тейка.

– Шарвис говорит правду, – сказал он. – Он был честен со мной. Не лгал. Не пытался побуждать меня делать то, чего я не хочу. В какой-то степени он даже пытался меня отговорить…

– В какой-то степени? – с отчаяньем в голосе отозвался Тейк. – Глупец, мне жаль времени, которое я потратил, пытаясь спасти тебя.

– Я же сказал, у меня есть своя голова. Я не нуждаюсь в твоей опеке!

– Да нет у тебя уже своей головы, и неважно, понимаешь ты это или нет. Ты уже принадлежишь Шарвису, кретин!

– Пожалуйста, Эзек, не роняй своего достоинства, – прервал его Шарвис, выплывая вперед. – Ну, когда я пытался навязать свою волю другим? По крайней мере, со времени неудачи на Титане. Разве я обманывал тебя, Эзек? Я всегда был откровенен с тобой.

– Ты – дьявол. Ты уничтожил меня.

– В те дни я еще учился. Ты хотел того, что я мог дать тебе. Так почему теперь ты винишь меня за давние ошибки? Эти выпады не делают тебе чести.

– Ты не был невеждой, ты был рожден со знаниями, и это превратило тебя в чудовище…

– Тейк, остановись, – Марка взял его за руку. – В том, что он говорит, есть доля истины.

– Ты ничего не знаешь и не разбираешься в том, что он сделал. И сделал не только со мной, но и со всеми, кто когда-либо с ним общался. Он хитер, имеет дар убеждения и злобен до мозга костей. Не верь тому, что он тебе говорит. Он дал мне бессмертие, но лишил меня малейшей возможности ценить жизнь. Счастье и любовь мне недоступны. Единственное, что мне осталось, – страдание. Я мертв, но он отказывает мне в смерти, и все его дары таковы – с подвохом. Он притворяется, что не навязывает своей воли другим, однако ты оказываешься в его власти. У него же в душе нет ничего, кроме стремления делать всех себе подобными.

– Ты хочешь, чтобы я убил тебя, Эзек? – спросил Шарвис. – Ты действительно этого хочешь? Ты отдаешь себе отчет в том, что говоришь? Смерть. Бесповоротная. Оживить тебя я больше не смогу.

– Теперь ты пытаешься пробудить во мне надежду, – сказал Тейк, отворачиваясь. – Потом ты снова скажешь, что у тебя не хватает духу убить меня.

– Это будет зависеть… – размышлял вслух Шарвис. – Это будет зависеть от решения Кловиса Марка, – прежде чем Марка успел спросить, о каком решении идет речь, Шарвис продолжил. – Алмер и твоя женщина, Фастина, уже здесь.

– Здесь? Каким образом?

– Алмер с Фастиной Кахмин облетал в своем скутере Луну. Я ждал этого момента. Я приоткрыл тоннель, Алмер влетел в него. После этого я тоннель закрыл, и Алмеру ничего не оставалось делать, как прибыть сюда. После этого мои роботы проводили их до лаборатории. Сейчас Алмер и Фастина ждут у входа.