Берег бесконечности - [4]

– При моей жизни этого не случится.

И при жизни ее детей тоже, подумала Ким. Свет идет очень медленно.

Вудбридж повернулся к ней.

– Ким, – спросил он, – могу я задать тебе личный вопрос?

– Конечно.

– У тебя есть предположения, что могло статься с Эмили?

Странный был вопрос, будто с потолка. А может быть, и нет, если подумать. Эмили хотела бы сегодня быть здесь. Вудбридж ее знал и в этом мог быть уверен.

– Нет, – сказала Ким. – Она села в такси, а в отеле ее не видели. Это все, что мне известно.

Она посмотрела в сторону телескопов. Мать Лиры решила, что на улице слишком холодно, и загоняла девочку в дом.

– Мы больше никогда ничего о ней не слышали.

Вудбридж кивнул:

– Трудно понять, как такое может произойти. – Они жили в обществе, почти не знавшем преступности.

– Знаю. Семье это было тяжело. – Ким запахнулась от ночного холода. – Она бы поддержала «Маяк», но была бы очень нетерпелива.

– Почему?

– Очень много времени он требует. Мы пытаемся сказать «привет» по-научному, но ответ будет только через тысячелетия. В лучшем случае. Она бы хотела получить результат в тот же день.

– А ты?

– А что я?

– Как тебе эта перспектива? Я думаю, что тебя тоже «Маяк» не удовлетворяет.

Она поглядела на небо. Пусто, сколько хватает глаз.

– Кэнон, – сказала она. – Я хочу знать ответ. Но это не определяет мою жизнь. Я – не моя сестра.

– У меня такое же настроение. Но должен признать, я бы предпочел, чтобы мы оказались одни. Так спокойнее.

Ким кивнула.

– А почему ты спросил? – поинтересовалась она. – Насчет моей сестры?

– На самом деле ни почему. Просто вы очень похожи. И обе влипли в одно и то же дело. Сегодня там, в зале, слушая тебя, я почти что чувствовал, будто она вернулась.

Ким вызвала такси и вышла на крышу. Поджидая флаер, она просмотрела почту и нашла сообщение от Солли: «Не забудь про завтра».

Солли был в институте пилотом и таким же энтузиастом подводного плавания, как Ким. Несколько дней назад они наметили спуск к обломкам «Каледонии». Это будет к концу дня, когда придет передача с «Трента» и все ее как следует отметят, а журналисты разойдутся сочинять репортажи.

Ким уже спускалась к этим обломкам. «Каледония» была рыбацкой яхтой. Она лежала на глубине двадцати морских саженей у острова Капелло со стороны океана. Ким нравилось ощущение отсутствия времени, которое вызывал погибший корабль, – ощущение, будто она живет одновременно в разных эпохах. И еще эта экскурсия будет отдыхом от долгой напряженной работы последних недель.

Такси приземлилось, и Ким влезла внутрь, приложила браслет к гнезду и велела отвезти ее домой. Флаер поднялся, развернулся к востоку и стал набирать скорость. Улетая, Ким услышала звук горна – последний привет от кого-то, кто еще остался праздновать то ли взрыв, то ли Новый год. Потом машина поплыла над лесами и парками. На севере светились огнями башни Сибрайта. Парки сменились песчаным пляжем, и флаер поплыл над морем.

Гринуэй был в основном водной планетой. Единственным континентом на нем была Экватории, и Сибрайт располагался на ее восточном побережье. В самой широкой части материк достигал семисот километров. У покрывающего всю планету океана имени не было.

Флаер заскользил низко над водой, над заливом Бэгби, над хотбольными кортами на острове Бранч. Он пролетел над каналом, миновал пару яхт и начал подход к острову Корби – двухкилометровой полоске земли, такой узкой, что у стоящих на ней домов окна зачастую выходили на океан с двух сторон.

Дом Ким, как и многие дома в этом районе, был скромным двухэтажным особняком с низкой круговой верандой. Углы были скруглены для защиты от ярости ветров, которые над океаном дули почти постоянно.

Флаер спустился на взлетную площадку за домом, приподнятую над начинающимся приливом. Ким вылезла и минуту устало постояла, слушая море. Дома на острове были темными, кроме дома Дикенсонов, где все еще праздновали Новый год. А на берегу горели костры – мальчишки, наверное.

У нее был трудный день, она устала и была рада оказаться дома. Только Ким подозревала, что дело не в шестнадцати часах, которые она не была дома, скорее дело в том, что она знала: сегодня что-то важное пришло к концу. «Маяк» включен, и пиаровской стороной проекта теперь займется кто-то другой. А она вернется к своей работе по добыванию фондов. Чертовски хилая карьера для астрофизика. Но факт тот, что она в специальности не блещет, зато обладает несомненным талантом уговаривать людей становиться спонсорами.

Черт побери.

Она направилась к дому, и кеб взлетел. Зажегся свет, перед Ким открылась дверь.

«Добрый вечер, Ким, – сказал Шепард. – Я вижу, программа прошла удачно».

Шепард – это был ИР дома.

– Да, Шеп, все нормально. Насколько мы знаем, все идет по плану.

Как и любой ИР, Шепард теоретически не обладал самосознанием. Все это была имитация. Настоящий искусственный разум не поддавался науке, и существовало общее убеждение, что он невозможен. Но трудно было понять, где кончается имитация и начинается ИР.

– Конечно, еще часов двенадцать мы не будем знать точно.

«Тебе звонили несколько раз, – сказал он. – В основном с поздравлениями».

Он показал список имен – почти все друзья и коллеги и несколько родственников.