Беовульф - [99]

– Искренность?

– Верно. Лучшее качество человека. И не путай искренность с простодушием. Это совершенно разные вещи.

* * *

Вернувшись в жилище Никодима-грека, Ремигий с Северином затеплили очаг – подогреть поздний ужин, – а картулярий взялся за пергаменты. Отыскал первый, прочитал. Громко фыркнул.

– Что такое? – осведомился епископ. – Чем-то не понравилось?

– Никодим пытается писать скальдическим слогом по-гречески, – хихикнул Северин. – Да нет, не по-гречески, а на дикой смеси эллинского наречия с латынью. Отчего смысл искажается. Воображаю, как будет выглядеть рукопись, если ее переведут на другой язык!

– Почитай, – попросил Ремигий.

– Ну вот, пожалуйста, первая же запись:

Истинно! Исстари

Слово мы слышим

О доблести данов,

Чья слава в битвах

Была добыта!

Первый – Скилъд Скевинг,

Не раз отрывавший

Дружины вражьи

От бражных скамеек…

За все, что выстрадал

В детстве найденыш,

Ему воздалось…[34]

– Это ведь он про меня, – уверенно говорил Северин, сжимая в пальцах пергамент. – Прозвище, которое мне дал Беовульф! А Никодим почему-то выставил меня конунгом данов…

– Вероятно, его затуманенный хмелем разум просто не осознал того, что именно подразумевал Беовульф, называя твое имя. Не обращай внимания – это ведь уже легенда, а в легендах постоянно встречаются неточности.

– Но дядя! Правда должна оставаться правдой! Что он тут понаписал? Все перепутано!

– Чепуха, сын мой. Правда всегда торжествует. Хотя бы потому, что мы с тобой знаем, как все произошло на самом деле? Верно?

Заключение Первый король Франкии

Пасха 496 года по Р. X.

Реймс, королевство франков

Этот день был невероятно утомительным.

Епископ поднял задремавшего Северина затемно, рассвет только нарождался над темной полосой лесов к востоку от Реймса – именно Реймса, а не римского Дурокорторума: Ремигий категорически запретил клиру и ближайшим помощникам использовать староримское название. Надо говорить на языке варваров: только так новообращаемые тебя поймут и примут. Да и произнести языколомное Durocortorumдля франков было сложно.

Хловис Меровинг, великий рикс сикамбров, прибыл в Реймс третьего дня – исполнять обещание, данное Ремигию во время битвы с алеманами. Вместе с риксом явилась вся свита: супруга Хловиса Хродехильда Бургундская, давно принявшая христианскую веру, его дуксы Гунтрамн и Маркомер с дружинами, мажордом Теодоберт с многочисленными родичами, Гундовальд, Алетий, Ландерик с Леудемундом и многие другие вожди.

Небольшой город не смог вместить почти три тысячи воинов, и Хловис распорядился встать лагерем на равнине к югу, у подножия высоких холмов, на которых спокон веку выращивали виноград.

Из ближайших церковных диоцезов в Реймс стекались рукоположенные священники. Некоторые приезжали на библейских осликах – эти были греками или римлянами, чтущими традиции Церкви; принявшие сан варвары наподобие Ионы-Сигизвульфа, служащего в Париже, предпочитали коней.

Для северной Галлии и Бельгики такое собрание клира – сорок два священника! – было уникальным. Епископ Ремигий созвал всех священнослужителей впервые, полушутя обозначив наступающую Пасху «великим галльским собором». Преподобный был прав: с тех пор как кафолическая церковь утвердилась на этих землях, настоятели приходов собирались вместе впервые.

Благо, повод был исключительный. Хловис и его присные принимали Святое Крещение.

Храм – базилика, посвященная Святой Деве Реймсской – ничуть не претендовал на изящество или величие: бревенчатый сруб, размером лишь самую малость превосходивший памятный Северину Хеорот, с деревянной башней-колокольней. Собор мог вместить от силы человек двести, и то если они будут стоять в ужасной тесноте.

К сожалению, со времен Империи в городе не осталось подходящего крупного здания, где можно было бы разместить кафедру епископа, но Ремигий не унывал. Деятельный Князь Церкви отлично знал, что варварам ближе и роднее постройки из дерева, нежели из камня, а потому несколько лет назад приказал строить базилику так, как привычно сикамбрам. Вековые сосны свозили в Реймс со всей округи, и за четыре года над старым римским городом поднялось новое здание – символ смены эпох.

– Ничего, однажды построим каменный, – пожал плечами епископ, видя разочарование Северина, привыкшего к грандиозным постройкам Рима. – Всё и сразу, сын мой, не бывает. Мы ведь только начинаем! Думаешь, Ромул с Ремом пришли к холмам над Тибром и сразу увидели Вечный Город во всем величии? Ничего подобного, они начинали с ветхой хижины, рядом с которой эта базилика покажется огромной крепостью!

Северин, давно понявший, что спорить с дядюшкой бессмысленно, промолчал. Впрочем, Ремигий всегда оказывался прав.

Хловис честно отстоял мессу Великой Субботы до полуночи – когда епископ огласил радостное «Христос Воскресе!». Затем отбыл в свой шатер, готовиться к наступающему дню. Выглядел король несерьезно, словно не осознавая, как изменится его жизнь в будущем. Рикс твердо знал одно: приняв крещение, он получит поддержку кафолических вождей и золото из Рима. Впрочем, он видел пример новой веры – свою жену, несомненно варварку, бургундку, но все-таки твердо верующую христианку…