Бенефис Лиса - [86]

Мы помолчали. Она взяла из корзины несколько поленьев и подбросила в огонь.

— А вы? Как вы это пережили?

— Пережила. Я получила государственную стипендию и поступила на медицинский факультет. Тогда, после войны, они проявляли щедрость к отставникам. Получив диплом, я вернулась в старый Кромвель и в течение года работала в качестве семейного врача. Это как-то помогало. Для меня ведь там все и началось.

— И вы никогда не были замужем. — Это было утверждение, а не вопрос, и ее реакция меня удивила, хотя мне следовало бы догадаться.

— Бог мой! Что вас привело к этой мысли? Гвидо регулярно приезжал в Лондон. Он мне забыл сказать только одну вещь: насколько богата семья Орсини. Пока я училась, он каждый год делал мне предложение, а я отказывала ему.

— А он возвращался и снова пытался?

— Между другими браками. Он был уже трижды женат. Наконец, я сдалась, поставив условие, что буду продолжать работать врачом. Его фамильная усадьба находилась в предместьях Флоренции. Я была партнером в сельской врачебной практике в течение шести лет.

— Так вы, действительно, графиня?

— Боюсь, что так. Графиня Сара Орсини. Гвидо погиб в автомобильной аварии три года назад. Можете вы себе представить человека, который в шестьдесят четыре года участвовал бы в гонках на Феррари?

— Судя по тому, что вы о нем рассказали, это как раз не удивительно.

— Этот дом принадлежал моим родителям. Я всегда скучала по нему, поэтому решила вернуться сюда. Для врача на таком острове, как этот, проще пользоваться девичьей фамилией. Иначе, местные опасались бы ко мне обращаться.

— А вы и Гвидо? Вы были счастливы?

— Почему вы спрашиваете?

— Потому что вы вернулись сюда после стольких лет.

— Но этот остров — место странное. Он имеет такое свойство. Он притягивает людей обратно, иногда через долгие годы. Я не старалась найти что-то, что я потеряла, если вы это имели в виду. По крайней мере, я так не думаю. — Она покачала головой. — Я нежно любила Гвидо. Я родила ему дочь, потом сына, нынешнего графа, который звонит мне из Италии дважды в неделю и умоляет приехать и поселиться у него, во Флоренции.

— Понятно.

Она поднялась.

— Гвидо относился с пониманием к тому, что называл призраком в моей машине. К факту, что Гарри никогда не будет забыт. Тетя Элен говорила мне, что есть разница между увлечением и любовью.

— Она же говорила, что Мартиньи не для вас.

— Тогда она была права. То, что разладилось у Гарри в психике, мне было не под силу наладить. — Она выдвинула ящик письменного стола и достала пожелтевший листок бумаги и расправила его. — Это стихи, которые он выбросил в день нашего знакомства, в коттедже, а я спасла.

— Можно мне прочитать?

Она подала мне листок, и я быстро его прочел.

«В полночь вокзалы зловещи. Адресата нет у надежды. Пора пересесть в поезд нужного назначенья. Теперь не время для местных, давно отошел последний. Никак не вернуться обратно, туда, откуда уехал».

Я чувствовал невыразимую печаль, когда возвращал ей стихи.

— Он назвал это отвратительными стихами, — сказала Сара. — Но в них все сказано: «Никак не вернуться обратно, туда, откуда уехал». Может быть, он был прав. Возможно, ему следовало умереть в семнадцатом, в тех траншеях во Фландрии.

Немногое можно сказать на это.

— Я отнял у вас массу времени. Пожалуй, мне пора в отель.

— Вы остановились в Горизонте?

— Да.

— Там хорошо. Я отвезу вас вниз.

— В этом нет необходимости. Здесь совсем недалеко.

— Конечно. Я хочу отвезти цветы на могилу.

Дождь продолжал лить. Со стороны залива наползала тьма. Мы съехали с холма и остановились у ворот церкви святого Брелада. Сара Дрейтон вышла из машины и открыла зонт. Я передал ей цветы.

— Я хочу вам показать кое-что, — сказала она. — Вон там. — Она направилась в старую часть кладбища и остановилась у заросшей мхом гранитной плиты. — Что вы на это скажете?

На плите было выбито: «Здесь покоятся останки капитана бывшего 5 Бенгальского пехотного полка Гарри Мартиньи, скончался 7 июля 1859 года».

— Я случайно обнаружила это в прошлом году. Я тогда обратилась в одно из тех агентств, которые занимаются восстановлением родословной. Капитан Мартиньи поселился здесь после выхода в отставку со службы в Индии. Он умер в возрасте сорока лет, возможно, от старой раны. Его жена и дети переехали в Ланкастер, откуда вскоре эмигрировали в Америку.

— Поразительно.

— Когда мы с Гарри здесь были, он сказал, что у него появилось странное чувство, словно он попал домой.

Мы шли между могил. Я спросил:

— Что сделали со всеми теми немцами, что были здесь похоронены?

— После войны их всех вывезли. Насколько я знаю, обратно в Германию.

Мы подошли к тому месту, где сегодня были захоронены останки Гарри Мартиньи. Мы постояли там вместе, глядя на свежий земляной холм. Сара положила на него цветы и выпрямилась, а потом сказала то, что меня изумило:

— Будь ты проклят, Гарри Мартиньи, — сказала она тихо. — Ты делал для себя, но и для меня тоже.

Я почувствовал себя лишним. Повернулся и пошел прочь, оставив Сару Дрейтон на этом древнем кладбище наедине с прошлым.