Бенефис Лиса - [8]

— Я согласен. — Манроу помялся и сказал осторожно. — Есть проблема, касающаяся Посвященных, генерал.

— Начать с того, что их там не должно было быть. Никто не знает лучше вас предписаний относительно Посвященных.

— Могло быть хуже, генерал. Их там было трое. Два тела уже найдены. Третий человек, вот этот, еще не обнаружен. — Манроу достал из портфеля папку и подал Эйзенхауэру.

Генерал просмотрел бумаги.

— Полковник Хью Келсоу. — Он потемнел лицом. — Я знаю его лично. Неделю назад он смотрел два пляжа в Нормандии.

— Юта и Соод. В тот раз за ним присматривали десантники, и он имел при себе таблетку-L на случай, если его схватят. Как генералу известно, цианид убивает мгновенно.

Эйзенхауэр вернул папку.

— Ему известно, бригадир, когда мы высаживаемся и где. Трудно представить последствия.

— Мы имеем людей на пляжах около Слептона, генерал. Его ищут. Нет причин сомневаться, что его тело прибьет к берегу вместе с другими.

— Не пытайтесь меня успокаивать, — резко сказал генерал. — Некоторые тела никогда не принесет приливом. Я это знаю, и вы это знаете, и если Келсоу будет одним из них, мы никогда не сможем быть уверены, что он не подобран противником.

— Вы правы, генерал, — признал Манроу, потому что возразить было нечего.

Эйзенхауэр подошел к окну. По стекллам барабанил дождь.

— Ну и день, — сказал он мрачно. — Одно я знаю точно: есть человек, который нынче утром улыбается.

В это самое время Адольф Гитлер читал рапорт об операции, проведенной у Слептон-Сендс, находясь в помещении с картами в бункере, известном как Волчье логово, под Растенбергом, в глубине лесов Восточной Пруссии.

Присутствовали все важные нацистские чины: Генрих Гиммлер, рейхсфюрер СС и шеф, как государственной, так и секретной полиции; Иосиф Геббельс, государственный министр пропаганды; рейхсляйтер Мартин Борман, исполнявший, среди прочего, обязанности секретаря фюрера; оберфюрер Раттенгубер, шеф безопасности при Гиммлере и начальник эсэсовской охраны в Растенберге.

Гитлер чуть не пританцовывал от удовольствия, смяв в руке тонкий листок бумаги с сообщением.

— Вот, наш военно-морской флот еще в состоянии наносить удары на собственной территории противника! Затонули три судна и сотни погибших. — Его глаза сверкнули. — Плохое утро для генерала Эйзенхауэра, джентльмены.

Все были полны энтузиазма.

— Хорошие новости, несомненно, мой фюрер, — сказал Геббельс и засмеялся своим высоким смехом.

Борман, который первым увидел сообщение, тихо сказал:

— Если мы способны на это у берегов Девона, мой фюрер, у берегов Франции мы можем сделать что угодно.

— Им не удастся даже сойти на землю, — вставил Гиммлер.

— Вполне возможно, — радостно согласился Гитлер. — Но теперь, джентльмены, перейдем к тому, ради чего мы собрались. — Они сгруппировались около круглого стола, на котором была разложена крупномасштабная карта Франции. — Я думаю, Западный вал нужно продолжать укреплять. — Он обратился к Борману. — Рапорт о группе армий Б, который я просил? Он прибыл?

Борман посмотрел вопрошающе на Раттенгубера, тот сказал:

— Я только что получил сообщение с аэродрома, что курьер, капитан Кениг, пять минут назад благополучно приземлился. Он на пути сюда.

— Хорошо. — Гитлер выглядел теперь погруженным в мысли, словно остался один. Он вглядывался в карту. — Итак, джентльмены, где мы начнем?

26 декабря 1943 года замечательно одаренный немецкий офицер, полковник Клаус фон Штауффенберг, отправился с рапортом в Растенберг, имея в портфеле бомбу с часовым механизмом. К сожалению, встреча не состоялась, поскольку фюрер уже отбыл в Баварию на Рождественские праздники. Несмотря на потерю левого глаза и правой руки, фон Штауффенберг являлся начальником отдела кадров при генерале Олбрихте, возглавлявшем Главную канцелярию армии, а также и заговор армейских генералов с целью убийства фюрера и спасения Германии.

Неудавшаяся попытка на Рождество 1943 года являлась одной из целого ряда таких неудач. Однако, несмотря на это, не было недостатка в добровольцах, свидетельством тому являлся полковник Кениг, ехавший этим пасмурным апрельским утром на заднем сиденье военной машины, доставлявшей его с аэродрома в Волчье логово с бумагами из Берлина, которые затребовал фюрер. Кениг ужасно нервничал, что было и неудивительно, учитывая наличие бомбы с часовым механизмом в его портфеле с двойным дном. Он велел пилоту на аэродроме в Растенберге быть готовым к скорому вылету обратно. У него дрожали пальцы, когда он закуривал сигарету.

Эсэсовец водитель и охранник, сидевший с ним рядом, тупо смотрели вперед, а Кениг нервничал все сильней. По обеим сторонам дороги в глухом лесу были установлены минные заграждения и ограды под током, повсюду патрули со свирепыми собаками и, чтобы попасть на территорию, необходимо миновать трое ворот. Время активировать бомбу. После этого, как ему было обещано, у него будет ровно тридцать минут.

Он дотронулся до левого замка на портфеле и нажал. Взрыв произошел мгновенно, и очень сильный. Сам Кениг, водитель и охранник погибли. Машину разнесло вдребезги.

Гитлер, вне себя от гнева, метался по комнате с картами.