Бенефициар - [21]

– Беня, ты ведь, наверное, знаешь о проекте по расшифровке генома человека. В последнее время часто говорят о генах, содержащих обрывки кодов, и называют их «мусорной ДНК». Это действительно так?

– Во-первых, насколько ты понял, созданная мною природа очень экономна, и не потерпит ничего лишнего, тем более в ДНК. Во-вторых, Саша, ты в своё время написал два дизассемблера для двух разных процессоров. И именно потому ты способен задать вопрос о системе команд и о совместимости программного обеспечения клеток, ты хорошо понимаешь, что это такое. Но вспомни, что было самое сложное при написании этого инструмента?

– Самое сложное было отделить коды операций от данных. В дизассемблируемом коде всегда обнаруживаются выпадающие из логики программы участки, требующие осмысления, и без зрительного созерцания результатов дизассемблирования этого сделать было невозможно, именно поэтому оба моих дизассемблера были многопроходными с участием человека в принятии решения после каждого прохода.

– Вот видишь, ты сам ответил на свой вопрос. То, что они считают обрывками кода, это не мусор, это данные. Ведь ты только представь, каждый волосок на теле должен вырасти на своём месте. Брови, залысины, всё имеет свои координаты. Форма носа, мочки уха, форма самой головы – вся эта информация передаётся генетически, не говоря уже о форме внутренних органов, вплоть до извилин головного мозга. Ты что же думаешь, они случайны? Мало того, ведь сигналы, передаваемые от одной клетки к другой, должны быть короткими, но вполне конкретными и узнаваемыми принимающей стороной. А ведь коды этих сигналов тоже похожи на обрывки фраз, но и они должны где-то храниться. Кстати, ты знаешь, что мозг обрабатывает цифровой сигнал? Красный и синий цвет из глаза передаётся в мозг по одному и тому же нервному волокну, и только расстояние между импульсами определяет, какой передаётся цвет, какова его интенсивность и насыщенность. И мозг, и глаз – это цифровые устройства.

– Вот здо́рово! – Александра почему-то обрадовало, что сигналы не аналоговые, а цифровые. – А это правда, что для формирования и развития головного мозга человека и его функционирования предназначено аж 75% ДНК?

– Да, и даже больше, косвенно почти 80%.

– То есть мозг – это самый сложный орган в человеческом организме, даже сложней глаза? Ведь именно строение глаза своей сложностью и очевидной продуманностью не давало Дарвину покоя.

– Безусловно, внешне мозг по сравнению с глазом – это кажущаяся простота, и, несмотря на то, что мозг состоит на 78% из воды, 15% жира, 7% белков, гидрата калия и соли, нет ничего более сложного во всей Вселенной из того, что знает человек, и что сопоставимо с мозгом вообще.

– Понятно. Беня, а почему ты выбрал четверичную систему счисления?

Беня рассмеялся громко и от души.

– Да просто молекула ДНК в два раза короче получается, – продолжая смеяться, ответил Беня.

Саша тоже рассмеялся.

– Но не только это, – уже серьёзно продолжил Беня. – Дело в том, что нуклеотиды легко спариваются друг с другом – аденин притягивается к тимину, а гуанин к цитозину, в результате одиночные спирали легко «склеиваются» в двойную. Получается подобие соединения застёжки молнии на твоих джинсах, которую невозможно рассоединить, но легко расстегнуть с конца. Так и происходит при создании копии ДНК в процессе деления клетки. Молекула ДНК «расстёгивается», и к освобождающимся краям сразу приклеиваются соответствующие парные нуклеотиды, постепенно создавая из одной двойной – две двойные спирали для двух будущих клеток, являющихся полной копией исходной. Прочность «застёжки» ДНК очень велика, тем более что она закручена. Вдобавок, использование четырёх нуклеотидов даёт дополнительную защиту от ошибок, потому как ни аденин, ни тимин не могут спариться ни с гуанином, ни с цитозином, ни сами с собой. Так что двойная спираль ДНК – это защита помощней зеркаленья дисков.

Потом Александр спросил:

– А как ты всё-таки научил младенцев – человеческих детёнышей, родившихся от обезьян, языку?..

Ответ оказался прост как пять копеек, но, как всегда, Беня начал издалека.

– Вирус, поразивший стаю человекообразных обезьян, который я написал с целью создания человека, был достаточно сложным. Конечно, я уделил много внимания внешнему виду будущего гомо сапиенса, но основные изменения касались развития мозга и гортани. Ты в курсе, что человек – единственное животное, у которого гортань имеет два перпендикулярных изгиба? И в отличие от других животных, из-за этого человек не может одновременно дышать и глотать.

– Так вот почему меня завораживало, когда я смотрел на то, как пьёт корова или лошадь, – улыбнулся Саша. – А я в детстве никак не мог понять, почему конь, только что скакавший подо мной галопом, вместо того чтобы отдышаться, сразу может пить и пить воду, присосавшись к её поверхности и не прерываясь, и дышать при этом так мощно, словно это не ноздри, а ракетные сопла вгоняют воздух в её зеркальную гладь. Причём дыхание было настолько ровным, что только быстрое уменьшение уровня воды в ведре свидетельствовало о том, что он её всё-таки пьёт! Это была магия, – засмеялся Саша.