Бендиго Шефтер - [30]

Как всегда, я был настороже. Чувства были напряжены, я готов был поймать любой знак, который посылала природа. Ярдов за двести впереди вдруг с шумом вспорхнула птица, и я тут же повернул лошадь в гущу деревьев. Птица собиралась сесть на куст… что заставило ее изменить свое намерение? Погналась за насекомым? Или испугалась кого-то, кто прячется в чаще?

Видел ли этот неизвестный меня? Слева меня прикрывал густой осинник, справа — крутой склон. Слезая с седла, я шепотом скомандовал жеребцу стоять. Он хорошо чувствовал опасность, как любое животное. Винчестер был со мной, на ногах — мокасины.

Лошадь меня не выдаст, осинник надежно прикрывал ее. Если жеребец будет стоять спокойно, его не разглядеть даже с расстояния в несколько шагов. Я прокрался вперед и опустился на колено, тщательно изучая то место, откуда вспорхнула птица, и все вокруг. Если там кто-то прячется, позиция у него отличная. Признаков движения я не заметил. Продвинулся вперед, притаился у скалы в углублении, которое оставил выпавший валун, а потом перебежал к трем низкорослым деревьям. Здесь я стал ждать.

Положение солнца подсказывало, что у меня мало времени. Вскоре тот, кого я выслеживал, оставит свои позиции, если еще не сделал этого. Я увидел звериную тропу: узкий тоннель высотой фута в три, образованный нависшими кустами и частым осинником. Я пополз по тропе, продвинулся ярдов на тридцать и оказался прямо над обрывом. Вот оно, то самое местечко: аккуратная трещина в расколовшемся валуне, сквозь которую весь наш поселок можно было видеть как на ладони, оставаясь незамеченным. Густые деревья и их склоненные ветви образовали естественное укрытие.

Кто бы тут ни прятался прежде, сейчас его уже здесь не было. Однако примятая трава и листья говорили о том, что тут кто-то был.

— Интересно, да?

Мышцы мои напряглись, потом расслабились. Голос звучал сзади. Быстро обернуться — значит стать покойником. Какое-то время я не двигался, потом, не поворачиваясь, спросил:

— А вам самому не было бы интересно?

За спиной прозвучал сухой смешок.

— Ну-ну. Для янки ты неплохой индеец.

Не выпуская ружья, я медленно повернулся: Человек, который сидел под деревом, был неподвижен, дуло его ружья смотрело прямо мне в грудь. Он не промахнется, а мне ни за что не поднять свою винтовку прежде, чем пуля 56-го калибра проделает во мне дыру размером с кулак.

— Думаю, у вас есть причина не заходить к нам в поселок, — сказал я и медленно опустил винчестер.

Пистолет под кожаной рубашкой, за поясом. Догадался ли он об этом? Обратил ли внимание, что рубашка не надевается через голову, а зашнурована спереди?

— Думаешь правильно. Там у вас внизу есть один, которого я собираюсь убить.

— Зачем? — сухо спросил я. — Если то, что об этих краях говорят, правильно, то нужно подождать весны, и тогда эту работу за вас сделают индейцы.

Он снова усмехнулся.

— Очень спокойный, да? Пожалуй, стоит тебя пристрелить, пока ты чего-нибудь не выкинул.

Меня заводило, что он сумел подкрасться ко мне незамеченным, и — не буду скрывать — так и подмывало сравнять счет. Разве он не сказал, что собирается убить одного из наших?

— Попробуй, — сказал я. — Внизу сразу поймут, что тут что-то не так. Тебе не смыться. Там у меня есть приятель, который тебя из-под земли достанет.

— Все вы — просто кучка бродяг! Никто меня не достанет, даже в чистом поле, когда солнце в зените.

— Этан Сэкетт.

Его старые лисьи глаза метнули в меня острый взгляд. Плечи его были высоко подняты, он был худ и упруг, одет в грязную кожаную рубашку и штаны, на голове сидела потрепанная шапка из ангорской кошки.

— Этан там? Да, этот считается. Еще как считается. О нем я даже не подумал.

— Ты его знаешь?

— Еще бы. Мы с ним отлавливали бобров у Йеллоустоун и вместе дрались с золотоискателями возле Гумбольта. Выходит, старина Этан там?

Он вынул шмат табака и откусил здоровый кусок.

— Ну и что вы, ребята, собираетесь тут делать? Золото рыть?

— Мы основали город. Хотим остаться здесь, выращивать скот, сеять пшеницу, торговать с проезжающими.

— Долго не протянете. Богатый люд вскорости станет ездить на паровых машинах, я так слышал.

Моя рука была близко от револьвера, но этот человек не понимает шуток. Он успеет выстрелить первым.

— Вы за кем охотитесь? У нас там добрые люди, они никогда никого не обижали. Мы хотим построить школу, церковь и жить семьями.

— Какая прелесть! — ухмыльнулся он и выплюнул струйку табачной смолы к моим ногам. — Терпеть не могу города и горожан. По мне хороши только вигвамы и скво.

— Вот и славно, — сказал я. — Почему бы вам не отправиться за всем этим прямо сейчас и не оставить нас в покое? Вы тратите время на людей, которые не сделали вам ничего плохого. И не собираются. А может, вы из той банды, что кочует на Востоке?

— Из этих? — Он сплюнул. — Кучка подонков и убийц, вот они кто! Ну и задали вы им жару. Я здорово повеселился.

— Вы что — здесь с тех самых пор?

— Здесь да там, — глянул он хитро. — А у вас компании не прибавилось? Новички не появились?

— Нет, здесь только те, что пришли с обозом, — сказал я беззаботно, тут же догадавшись, кого он имеет в виду. — Мы поняли, что до наступления зимы нам через ущелья не пройти, и остались.