Белый яд - [2]

«Видишь ли, благодетель, когда ты с зарею уходишь на берег, сюда пробирается кошка и весь день караулит меня. И право, она давно бы меня съела, если б не боялась твоего гнева. А все же кончится тем, что она уничтожит меня. Ну вот, я и надумала попросить тебя: обрати меня в кошку, святой отец, мне нечего будет тогда бояться своего врага». «Будь по-твоему», — решил отшельник и тотчас же вместо мышки оказалась красивая, сильная кошка.

Несколько ночей спустя отшельник ласково спросил своего баловня: «Ну что же теперь, кисонька, довольна ты своею судьбою?» — «Не то, чтоб очень», — отвечала задумчиво кошка. «Что так? Уж теперь, кажется, ни одна кошка в мире тебя не обидит». — «Это-то конечно. Я настолько сильна, что теперь кошки мне не страшны. Да я кошек и не боюсь; есть похуже враги. Вот хотя бы собаки. Когда тебя тут нет, он сбегаются целыми стаями и такой лай поднимают! Ежеминутно за жизнь свою дрожишь. Вот если б мне самой собакой быть — поспокойней было бы».

«Ну что же! будь собакой», — согласился отшельник, и кошка тотчас же обратилась в собаку.

Прошло несколько дней, но мышка не чувствовала себя счастливой в новом образе и однажды ночью снова обратилась к своему господину: «Святой отец! Не думай, что я неблагодарна: ничтожной мышке ты дал дар слова, слабенькое созданьице обратил в кошку, а из кошки снова в собаку… не найду слов выразить свою признательность. Но видишь ли, в чем дело: есть кое-какие неудобства. Мне теперь частенько голодать приходится. На мышку хватало остатков твоего обеда, даже и кошкой я не терпела недостатка, ну а такой крупной собаке, где же напитаться крохами? То ли дело вон те обезьянки! Прыгают себе беззаботно с дерева на дерево, лакомятся сочными плодами! Если б я не боялась прогневить тебя, святой отец, право, попросила бы обратить меня в обезьяну». — «Ну что же! Будь обезьяной», — добро душно согласился отшельник, и тотчас же вместо собаки оказалась прелестная обезьянка.

Она была вне себя от радости. По целым дням скакала и прыгала она с дерева на дерево, лакомилась плодами и всячески забавлялась. Но недолго длилось это веселье. Скоро настало лето с его засухою. Реже стали плоды, повысохла роса на цветах. Маленькой обезьянке тяжело было спускаться к реке или ручью, чтоб напиться, и она завидовала диким кабанам, которые с таким наслаждением весь день плескались в воде. «О, как счастливы эти кабаны», — думалось ей. — «Им так прохладно в воде».

И вот вечером она снова принялась перечислять отшельнику все невзгоды обезьяньей жизни и преимущества жизни кабанов.

Отшельник терпеливо выслушал жалобы своей любимицы и тотчас же исполнил ее просьбу. Шаловливая обезьянка обратилась в дикого, рослого кабана.

Целых два дня кабан чувствовал себя безмерно счастливым, а на третий день, когда он по обыкновению плескался в воде, он увидел вдали раджу той страны на богато убранном слоне. Раджа выехал на охоту и только благодаря счастливой случайности кабан наш не попался ему на глаза. Скрылась из глаз блестящая толпа, но кабан уже не мог беспечно барахтаться в ручье. Он стал раздумывать об опасностях кабаньей жизни и завидовать статному слону, что нес царя на своей спине. Ему страстно захотелось быть слоном и вот ночью он снова обратился к мудрецу с своею просьбою.

Отшельник, терпению и добродушию которого не было границ, согласился и тотчас же дикий кабан обратился в великолепного молодого слона.

На следующий день слон беспечно блуждал по чаще, когда снова увидел раджу, выехавшего на охоту. Слон вышел из леса и нарочно поближе подошел к охотникам, чтоб дать себя поймать. Раджа действительно залюбовался красотою животного и велел поймать его и приручить. Слона поймали без труда, отвели в царскую конюшню и скоро он сделался совсем ручным. Раз вздумалось как-то молодой рани (царице) ехать купаться в светлых водах Ганга. Царь пожелал сопровождать ее и велел приготовить вновь прирученного слона. Раджа с супругою сели на него. Казалось бы, что слон мог быть вполне счастлив: заветное желание его исполнялось, он нес на спине самого раджу! Но не тут-то было. Слон считал себя слишком благородным животным, чтоб женщина, будь то сама царица, осмелилась сесть на его спину. В порыве негодования он так тряхнулся, что и рани и раджа вмиг оказались на земле. Раджа тотчас же вскочил на ноги, осторожно поднял рани, нежно спросил, не ушиблась ли она, стряхнул с нее пыль полой собственной одежды, стал целовать ее и ласкать, как маленького ребенка. Слон успел все это заметить перед тем, как ринуться в чащу. Он бежал, что было силы, и думал про себя: «Что наша жизнь! Кому живется хорошо, так это царице. Вот кого нежат и холят! Царицею быть, это действительно счастье! Надо попросить святого отца сделать меня царицею».

С закатом солнца слон уже стоял перед знакомою хижиною и низко кланялся своему благодетелю. «Ну, что нового? Что так скоро оставил царские конюшни?» — «Что мне сказать тебе, святой отец? Ты был так милостив ко мне, ты беспрекословно исполнял все мои желания. Еще одна просьба, — это уже будет последняя. Когда ты сделал меня слоном, объем мой, конечно, увеличился, но счастья все же не прибавилось. Право, единственное счастливое созданье в мире — это царица. Сделай меня царицею!»