Белый сокол - [29]

— Сегодня мы попробуем другой способ, — предупредил Майкл Джеми, когда тот посадил птицу на руку. Он объяснил, что Кулли, когда ее выпустят на волю, не всегда будет охотиться за добычей на небольшой высоте. — Иногда ей придется парить в поднебесье, дожидаясь своего часа. Пикируя, она складывает крылья вот так. — Майкл изобразил ладонями острый угол. — И снижается очень быстро. Не знаю, выдержит ли ее крыло такую нагрузку, но она должна уметь это делать.

Понимая, что на карту поставлена жизнь Кулли, Джеми с испугом взглянул на Майкла и отступил, словно заслоняя собой птицу.

— Посмотри на нее, Джеми, — убеждал его Майкл.

Кулли сидела на запястье мальчика, выпятив грудь навстречу ветру, теребившему ее чуть расправленные крылья. Она была хозяйкой своей судьбы, им же отводилась роль зрителей. Майкл был просто ее опекуном. Кулли ему не принадлежала — никогда. Он дал ей кусочек мяса, проверяя, насколько она голодна. Соколиха с жадностью проглотила пищу. Майкл пошел прочь.

Отойдя на сорок метров, он подкинул приманку и окликнул птицу. Она подлетела к нему и попыталась схватить мясо, но без особого энтузиазма, поскольку знала, что ей его пока не дадут. Затем она взмыла ввысь. Когда Кулли начала разворачиваться, Майкл смотал веревку с приманкой и убрал ее в сумку. Не увидев добычи, соколиха перешла на планирующий полет, паря в ожидании под небесами.

Майкл смотрел, как она плавно поднимается все выше и выше, одновременно удаляясь от них. Джеми, с мукой на побледневшем лице, стоял рядом, переводя взгляд с Майкла на Кулли, превратившуюся в крошечное пятнышко на фоне чистого неба. Майкл чувствовал, что мальчик молча молит его позвать соколиху назад.

Он медлил, весь во власти искушения навсегда распрощаться с ней. Пусть летит себе над долиной, а он будет глядеть ей вслед, думал Майкл. Заметив кролика или голубя, она кинется за добычей и исчезнет из виду, и он никогда не узнает, что с ней случилось потом. Он убеждал себя, что Кулли выживет, и представлял, как она, вольная птица, парит где-нибудь высоко над горами, но это была мимолетная фантазия, порожденная боязнью того, что через несколько мгновений он может стать свидетелем ее гибели.

Когда Кулли поднялась на полкилометра, почти потерявшись в небесной сини, Майкл вытащил приманку и окликнул ее. Он слышал гул крови в висках, чувствовал, как сдавило горло и распирает от волнения грудь.

Майкл в немой мольбе воззвал к соколихе. Та сложила крылья и камнем ринулась вниз. Он замер в ожидании несчастья. Вдруг ее крыло переломится и будет беспомощно биться на ветру, пока она не разобьется о землю?

На высоте тридцати метров Кулли очертила в воздухе идеальную дугу, и Майкл, словно по сигналу, швырнул вверх приманку. Соколиха поймала добычу в наивысшей точке ее траектории и в пять взмахов достигла земли. Бросив добычу в снег, выметнувшийся под ее тяжестью белым облачком, Кулли принялась рвать мясо.

Майкл с облегчением выдохнул и повернулся к Джеми.

— Я же говорил, что беспокоиться не о чем, — сказал он.

Мальчик расплылся в улыбке.

По дороге домой Майкл задумчиво молчал.

— А знаешь, — наконец произнес он, — был момент, когда я уже решил просто взять и отпустить ее. — Он не находил точных выражений для того, что хотел сказать.

Джеми внимательно слушал его, но при этом озадаченно морщил лоб — признак того, как уже усвоил Майкл, что мальчику что-то неясно.

— Понимаешь, я боялся позвать Кулли из опасения погубить ее. Казалось, чего уж мудрить, пусть улетает, ничего с ней не случится. Но думаю, это было бы неверное решение, как ты считаешь?

В машине на какое-то время воцарилось молчание, потом Майкл добавил:

— Порой приходится выбирать трудный путь, даже если он сулит большие тяготы.

Джеми отвернулся к окну, а Майкл все думал, что этот день стал уроком и для него самого.

Рейчел Эллис сидела на древней кровати, которую делила с Питом, и смотрела на стены спальни. Местами они были оклеены старыми выцветшими обоями, а местами в прорехах виднелись бревна сруба. В таком неухоженном, недоделанном состоянии находился весь дом — плод добрых намерений и небрежения. Их жилище давно требовало ремонта.

Она все собиралась сказать Питу, что уходит от него, но боялась: он мог и избить ее, увидев, что она не блефует. Сейчас впервые за долгое время она испытывала острое возбуждение, вызванное симпатией к человеку, которому она, похоже, тоже была небезразлична. Разговаривая с Майклом Сомерсом, она чувствовала себя настоящей женщиной, а не просто женой едва сводившего концы с концами Пита Эллиса.

Пит куда-то уехал. Два дня назад он сообщил по телефону, что у него наклевывается прибыльное дельце, и с тех пор вестей от него не было.

Рейчел подошла к зеркалу и приложила к себе платье, которое накануне купила в Уильямс-Лейк. Черное, чуть выше колен, оно смотрелось прекрасно.

Утром она позвонила Майклу Сомерсу. Узнав, кто звонит, он, как ей показалось, удивился и пришел в замешательство.

— Я просто подумала, что вы, наверно, редко бываете на людях, — с наигранной беспечностью выдала она заранее отрепетированную фразу. — Пит сейчас в отъезде. Может, поужинаем где-нибудь вместе?