Белый сокол - [28]

— Извините, я лезу не в свое дело. Ладно, пойду уложу Джеми, а когда спущусь, мы сядем ужинать, хорошо?

Она вышла из кухни, не дожидаясь его ответа.

Сюзан не понимала, почему она нервничает и смущается, но, возвращаясь к гостю, она, прежде чем переступить порог кухни, сделала глубокий вдох и растянула в улыбке губы. Майкл стоял у окна и смотрел на развешанную под потолком медную посуду.

— Ну что, садимся? Я приготовила только тушеное мясо с овощами, — сообщила она скромно. — Зато его много, так что надеюсь, вы голодны.

— Пахнет вкусно.

Они сели ужинать, но разговор не клеился. Они как будто стеснялись друг друга. Наконец Майкл отложил приборы.

— Послушайте, вы, наверно, обиделись. Я не хотел грубить. Видите ли, тюрьма стала следствием того, что когда-то началось здесь, и я надеялся, что, вернувшись в родные места, сумею раз и навсегда освободиться от демонов прошлого.

— Ну и как, получается? — спросила Сюзан.

Майкл, хмурясь, вертел в руке бокал.

— Не знаю.

Видя, что он готов к откровенному разговору, Сюзан решила рискнуть еще раз.

— Можно задать еще один вопрос?

Он чуть улыбнулся:

— Конечно.

— О чем вы думали, когда я вошла сюда перед ужином? Вы разглядывали кухню, и выражение лица у вас было очень необычное — то ли тоскливое, то ли мечтательное, даже не знаю.

Майкл с улыбкой пожал плечами.

— Да так, о пустяках. Просто думал, как интересно сияет вся эта медь — таким насыщенным, мягким светом. Теплым светом. Я всегда считал медную утварь олицетворением домашнего уюта. — Он жестом показал вокруг. — Вот как здесь.

Майкл доел то, что лежало у него на тарелке, и отложил в сторону вилку.

— Ужин просто великолепный. Спасибо.

Сюзан принялась убирать грязные тарелки, и он стал помогать ей, хотя она и просила его не делать этого. Они двигались по кухне, задевая друг друга; она вдыхала запах его одеколона. Пожалуй, сердце у нее колотится чуть быстрее положенного, думала Сюзан, и в воздухе витает какое-то напряжение. Или, может, это она напряжена? Майкл, ей казалось, вполне раскован, ведет себя с обычной своей сдержанностью.

За кофе она рассказала ему про Дэвида, о том, что привело ее в Литл-Ривер-Бенд.

— Я и представить себе не могла, что когда-нибудь буду жить здесь, — закончила она свой рассказ.

Рассказывая о муже, Сюзан испытывала смутное беспокойство, и сейчас ее глаза сами собой нашли на стене фотографию Дэвида. Майкл проследил за ее взглядом.

— Вы его знали? — спросила она, сообразив, что Дэвид и Майкл примерно одного возраста и наверняка учились вместе в школе.

— Почти нет.

В кухне повисла тишина, и, когда Майкл, допив кофе, сказал, что ему пора домой, Сюзан даже обрадовалась: ей вдруг захотелось остаться одной.

Вернувшись домой, Майкл сел на крыльце с бокалом виски и принялся размышлять о своем визите. Кухня Сюзан живо напомнила ему о том, что он потерял несколько лет назад. Когда-то у него тоже были свой дом, своя семья, и все это он утратил в одночасье, когда схватился за пистолет.

Во сне Майкл показывал отцу магазин, где ремонт уже почти завершился. Они остановились у окна, наблюдая за мужчиной и мальчиком, натаскивающими на заснеженном поле кречета. Майкл рассказывал отцу о том, как эта птица попала к нему, рассказывал о мальчике и его матери, живущих в доме через лесок от него. Отец, слушая, смотрел в окно, не сводя глаз с мужчины и мальчика. Наконец он повернулся к сыну и улыбнулся.

Майкл внезапно пробудился и сел в постели на сбитые простыни. Сон мгновенно забылся, обратившись в невнятное воспоминание. Майкл поднялся и подошел к окну, сознавая, что проснулся он от шума на улице. Над вырубкой, затмевая луну, висели черные облака.

Он спустился вниз, открыл дверь и вышел на крыльцо, подозрительно всматриваясь в темноту, но никого не заметил. Вдруг из-за дома донесся скрип старых ржавых петель, будто кто-то открыл дверь.

Когда Майкл завернул за угол, поднялся ветер, вырубка огласилась треском голых сучьев. Сквозь облака проглянула луна, озарив мягким сиянием приземистый силуэт сарая, возле которого копошилась чья-то фигура.

— Эй, кто здесь? — крикнул Майкл.

Луна вновь исчезла, и округа погрузилась в непроницаемую мглу, но он услышал, как кто-то торопливо проковылял мимо дома. Майкл остановился в нерешительности, не зная, как поступить — бежать за вором или в сарай, к Кулли, за которую он больше всего опасался. С бешено бьющимся сердцем он заглянул в сарай. Соколиха, живая и невредимая, сидела на своем бревне.

До него донесся тихий рокот отъезжавшего автомобиля. Отныне, решил Майкл, Кулли будет ночевать на кухне, за запертой дверью. Он перенес птицу в дом и принялся сооружать для нее насест.

Утром, выйдя на улицу, Майкл увидел, что в природе произошли перемены. Солнце светило ярче, снег в лесу начал подтаивать, с ветвей деревьев капало. Скоро горную тундру расцветят лиловые, красные и желтые цветочки мелколепестника и ястребинки.

Однако на перевале Фолс, куда он чуть позже отправился с Джеми, по-прежнему было морозно, дул колючий ветер. Они уже неделю натаскивали Кулли на приманку, и теперь она могла совершить с десяток и более перелетов, прежде чем ее крыло начинало дрожать от усталости. И все же Майкл тревожился за будущее соколихи. Том Уотерс, осмотрев ее в очередной раз, сказал, что, возможно, она никогда полностью не оправится. Он не был уверен, обретет ли Кулли силу и проворство, без которых ей не выжить на свободе.