Белый Шанхай - [165]

– Не надо, – проговорила она едва слышно.

Роберт подчинился. Эта деточка нравилась ему. Крепкий живот с выступающими по бокам косточками. Талии никакой, грудь едва-едва намечалась – так трогательно! «Ребеночек… Беби…» – с нежностью думал Роберт. Краска размазалась вокруг ее губ, будто малышка взяла мамину помаду и неумело намазалась. «Хочет казаться взрослой… Делает взрослые вещи… А сама растерялась: села на край кровати и коленки сжала».

Роберт любил ее нежно. Смотрел в ее расширенные зрачки сквозь прорези маски, целовал в темную прядку, прилипшую ко лбу.

– Вы мною довольны? – произнесла она. Ее позвоночник выступал на сгорбленной спине, будто кто-то заплел под кожей тугую косичку.

– Я вами очень доволен, – сказал Роберт. – Вы чудесная.

Потом он смотрел, как она одевается – все эти милые подробности женского туалета: панталоны, рубашка, чулки. Платье ее было нарядное, бальное, а бельишко – истертое от бесконечной стирки. Словно эта девушка и не собиралась сегодня работать и пришла в дом Марты просто повеселиться.

Ох, сколь мудры и изобретательны женщины! Им нет равных в составлении прекрасных иллюзий.

Глава 71

1

Лемуан видел жизнь и потому предугадывал ее события, как опытный повар предугадывает вкус супа. Он знал, что дело кончится именно этим: мистера Бернара арестовали. Пришли полицейские, устроили скандал, постреляли немного. Даниэль ранил одного.

Что оставалось делать Полю Мари? Надо было сматываться, пока не поздно.

Аэроплан «Авро-504» был разобран и рассован по ящикам, сверткам и прочей таре, которая придала ему вид фабричных железок и деревяшек. Нина Купина требовала предоставить ей мистера Бернара – она хотела видеть его благодарные глаза. В газетах о его аресте не писали (видимо, в интересах следствия), так что она ничего не знала.

Лемуан сказал настырной женщине, что мистер Бернар спешно уехал в Ханькоу, потому как в Шанхае ему грозит опасность. Доставку аэроплана он поручил своему другу Полю Мари, а ей передал тысячу комплиментов и воздушный поцелуй.

Но Нину это не устроило.

– Я поеду с вами, – сказала она.

Это не устроило Поля Мари. Он хотел продать «Авро-504» правительству в Ханькоу, и эта мысленная картина согревала его сердце.

Одноглазый маньчжур показал на пальцах, что скрутить даме голову – это плевое дело, и если что, он всегда готов.

Но Нина Купина нравилась Лемуану – жалко губить ее из-за такой ерунды, как деньги. Он отговаривал ее, художественно описывал трудность и бесполезность поездки. Она лишь сердилась:

– Что вы морочите мне голову? Пароход довезет нас. А в Шанхае мне все равно делать нечего, пока мои служащие выполняют волонтерский долг.

Что мог поделать Лемуан? Только вздохнуть. Все-таки главная причина смертности на земле – не голод и не войны. Глупость – вот бич божий, одиннадцатая казнь египетская.

2

Нина сама укладывала чемодан. Клим наблюдал:

– Уезжаешь?

– Да.

– В каком направлении?

– В Ханькоу.

– Решила заранее сдаться в плен?

Презрительное молчание. Супруга сложила рубашки, чулки, теплое шерстяное платье.

– Ты в чемодане место под сухари оставь, – сказал Клим. – Коммунисты в первый же день посадят тебя как врага трудового народа, а в тюрьме всегда кормежка плохая. И папиросами запасись: это первая валюта в местах заключения.

Нина – бледная, разъяренная – повернулась к нему:

– Армия Гоминьдана воюет не с иностранцами, а с милитаристами, раздробившими страну. Чан Кайши уже ведет переговоры с Фессенденом о том, чтобы разрешить конфликт миром. Никто не желает нам зла.

– А военные моряки со всех концов света прибывают сюда на зимние каникулы. – Клим поднялся. – Дорогая моя, кажется, ты хочешь, чтобы я тебя отговаривал… Да ты все равно слушать не будешь. Давай я тебя перекрещу, поцелую, а в воскресенье мы с Китти в церковь сходим – свечку за тебя поставим.

Нина с грохотом захлопнула крышку чемодана, затянула ремни. В дверях показался слуга.

– Отнеси вещи, – приказала она.

– Так зачем ты едешь? – все-таки спросил Клим.

– Хочу посмотреть, как живут люди, которым все это ни к чему. – Нина обвела рукой и комнату, и Клима.

Он уважительно присвистнул:

– А зачем в такую даль тащиться? В Шанхае полно опиекурилен – там эдакие мудрецы десятками на нарах лежат.

В комнате громко тикали часы. Клим приоткрыл жалюзи. Нина села в автомобиль, потом вышла, что-то приказала шоферу. Пока он бегал туда-сюда, она не сводила глаз с окон во втором этаже.

«А ведь она к Бернару поехала, – подумал Клим. – Он сейчас наверняка там, в Ханькоу, со своими коммунистами».

Стоял, бессмысленно глядя на лаковый зад «форда», на черное облако дыма, вырвавшееся из выхлопной трубы.

Нина уехала.

3

Автомобиль несся по улицам. Нина смотрела на низкие облака, на флаги, трепещущие на ветру. Стая голубей сорвалась с карниза на церкви Пресвятой Троицы и исчезла из виду.

«Я не вернусь в Шанхай».

Нине казалось, что это не она уезжает, а сам город, как Атлантида, медленно оседает на дно. Скоро он пропадет из виду и от него не останется ничего, кроме обросших небылицами воспоминаний.

Когда-то Тамара сказала, что Шанхай – это испытательный полигон, на котором люди, сами того не замечая, отрабатывают свое будущее.