Белый Пилигрим - [94]

— Погоди. Справятся и без тебя! Никуда не пойдешь…

Я выстрелил глазами в возникшее передо мной лицо старикашки Волоха. Это он держал меня, это он не желал отпустить меня на помощь нашим соратникам, а ведь, быть может, только я и мог их спасти — ведь спас же я всех нас от Боевых кролокротов и вывел же я моих друзей из мрачного подземелья, куда нас засадили по милости царя Урана Изотоповича. Волох был очень мрачен и на мое резонное пожелание убираться в задницу и не мешать мне делать свое дело ответил:

— Ладно, не геройствуй. Выпил — веди себя прилично. Да и не герой ты. И куда собрался?.. Отцеплять гондолу? Сам свалишься, костей не соберешь, да еще такое твое везение, что грянешься прямо на голову нашему царю-батюшке, и тогда Гаппонку двойная радость.

Я попытался лягнуть его ногой и все-таки вскарабкаться по тросам, но дед оказался необычайно силен и настойчив. В два присеста он оторвал меня от злополучных тросов, при этом едва не содрав всю кожу на моих ладонях (я цеплялся!). Он посмотрел мне в глаза, и вдруг мне совершенно расхотелось сопротивляться…

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, ДУШЕЩИПАТЕЛЬНАЯ Сердце Белого Пилигрима

1

Мне совершенно расхотелось сопротивляться, и тогда старик Волох вытянул перед собой руку, обращенную ладонью к врагу, и произнес:

— Так! Он растет. Он уже использует боевую магию, которую не применяли вот уже много лет. Не подлежит сомнению, что ее секреты давно позабыты, преданы справедливому забвению, а тот, кто их откроет, тут же погибнет. Слишком уж много сил требуется на то, чтобы ее поддерживать. Значит, наш приятель Гаппонк нашел источник, из которого он черпает силу. — И, понизив голос, добавил (я все равно расслышал и разобрал, хотя он пробубнил совсем уж невнятно): — Надеюсь только, что это не ТОТ источник силы, о котором я сейчас думаю, и думаю вот уже неотвязно в течение всех последних лет… А ведь совсем недавно это было невозможно, совершенно невозможно!

Он оглянулся на меня. Наверно, хотел убедиться, что я его не слышал. Глаза сощурены, лицо настороженное и покрасневшее то ли от злости, то ли от молодецкого задора, который распирает этих Волохов так некстати. После этого он сжал мое запястье еще крепче, хотя я уже и не думал вырываться. Его морщинистое лицо приняло то выражение, какое я видел однажды у моего покойного дедушки, когда бабушка врезала ему по голове эмалированным тазом и он упал с дивана: раздумчивое и одухотворенное. Честное слово, мне вдруг показалось, что контуры его лица изменились, оно начало как бы разрастаться, как лицо актера на крупном плане при медленном приближении!.. Нет, это мне кажется. Но откуда эта дурнота? Она подкатила внезапно, ноги и руки спеленало. Как будто мы с Макаркой выпили с утра не по полтора литра нашей хрестоматийной гадости, а, по меньшей мере, пять или шесть! Ох! Я хотел схватиться рукой за горло, но обе руки меня не слушались, а та, чье запястье сжимал проклятый старик…. Та горела, словно на нее надели накаленный докрасна браслет кандалов. Старик! Чертов колдун!.. Не пустил меня перелезть на горящую гондолу, от которой вот-вот воспламенится водород и нас разнесет на клочки, усеет ими всю Мифополосу… или как она там у них!.. Проклятый Волох, сволочь, варикозник! Перед глазами плавно, как свиток, развертывался перечень тех ругательств, которыми Волох и два его ненаглядных братца осыпали друг друга в тот вечер нашей первой встречи: «Издохни, подагрический козел!» — «Да чтоб навечно согнуло в дугу твою дряхлую… вр-р-р… трясущуюся спину! Да поразит тебя маразм! Издохни, грешный варикозник!» — «Гангррррена ты гнойная! Диспепсия дохлая!.. » Кажется, все эти проклятия обрели свою силу только сейчас и начали проявляться непосредственно на мне. У меня последовательно отказывали конечности, нижние и верхние, язык, в позвонки втыкали иглы, поясница разламывалась, а в желудке кто-то словно ворочал кочергой так, как шуровал бы уголь в печке. Волох!.. Гаппонк!.. Неужели они заодно?..

Нет той полудохлой глупости, которая не пришла бы мне в голову в мгновения, века этой жуткой слабости. Но зрение пока не полностью изменило мне, и потому я еще мог видеть, как гадкий старик оборачивается лицом к летящему Гаппонку, разящему молниями и вот-вот готовому угодить ими в корпус дирижабля, продырявить его и взорвать наполняющий его легковоспламеняющийся газ. Старик оборачивается, его ладонь раскрывается, пальцы дрожат, словно от перепоя, и вдруг начинают светиться!.. Старик становится выше ростом, он разрастается, с кончиков всех пяти пальцев стекает пламя, оно сливается в самом центре ладони, и вдруг оттуда бьет молния!.. Ослепительно-яркая, с радужными переливами в задрожавшем и поплывшем воздухе — а не синеватая, с нездоровым трупным оттенком, как у Гаппонка! Молния!.. Угораздило же нас попасть в компанию громовержцев и молниеметателей!

Открыв рты, смотрели на это импровизированное огненное шоу все его свидетели. Макарка выронил бутылку, у Нинки порозовели от восторга щечки. У находившегося на земле царя Урана Изотоповича с головы упал дурацкий старомодный шлем, свалился на землю и убил местного суслика.