Белый Пилигрим - [82]

— Это он, этот колдун!.. Это он, он!.. На нем…

— Не торопись выносить свой приговор, — серьезно сказал старик. — Мало ли что тебе может показаться. Ты ударился головой.

Я стиснул зубы и стал подниматься…

С исчезновением проклятого колдуна (все равно это он был на лестнице, он, я уверен!) мороз стал ослабевать, и уже через несколько минут стало если не тепло, то, по крайней мере, сносно. Сверху начало капать. Капель все усиливалась, и не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что это тают те самые ледяные гирлянды, что величаво красуются под потолком пещеры. Таяли они с быстротой, опровергающей все физические законы (если о таковых вообще можно говорить, находясь в этом сумасшедшем мире!). Потом ледяные глыбы стали падать. С грохотом они проламывали лед подземного озера, вздымая в воздух целые фонтаны брызг и выворачивая здоровенные льдины, еще недавно прочно спаянные в единый ледовый панцирь озера!.. Зрелище было впечатляющее, видно, Гаппонк любил эффектные сцены.

— Надо отсюда уматывать, — сказал старик Волох, и все согласно закивали головами, даже несговорчивая царевна Лантаноида, которая так и не успела забрать свой пистолет. Слава богу, или кому они тут молятся… Светлому Пилигриму, е-мое!.. Возвращаться назад тем же путем, каким мы сюда прибыли, не представлялось возможным: двигаться вверх по промерзшему руслу реки, по уже подтаявшему льду никак нельзя, и трех шагов не пройдешь, как скатишься на исходные позиции! Так что нужно следовать принципу, продекларированному еще Владимиром Ильичом: мол, мы пойдем другим путем. Есть такая партия!.. Итак, наша партия в составе трех лиц мужского пола и аж четырех женского проследовала другим путем, обнаруженным зоркой Чертовой. Она довольно быстро нашла в сплошном массиве камня, составлявшем стену пещеры, проход, стиснутый меж двумя валунами. Чертова сама провела рекогносцировку и вместе со своей напарницей дошла до конца обнаруженного тоннеля, в то время как мы щелкали зубами от холода и приводили себя в порядок.

— Эгегей! — послышался из тоннеля голос экс-ведьмы. — Ступайте сюда, этот ход выводит в лес!

— В лес? — насторожился старик Волох, в очередной раз запустив пятерню в косматую бороду. Похоже, этот жест служил у него чем-то вроде нервной разрядки. — В какой лес?

— Да в любой, черт возьми! Желательно — тропический!.. — отозвался Макарка, продолжая выбивать зубами дробь, хотя и не такую интенсивную, как при Гаппонке.

Вскоре мы выбрались на вольный воздух и оказались в сумрачном лесу, сквозь листья и ветви которого с трудом продиралось солнце. Тут было прохладно, но по сравнению с ледяной пещерой здесь была просто-таки финская баня. Расторопная Чертова немедленно принялась осуществлять ориентировку на местности, а Макарка объявил, что он самым постыдным образом хочет жрать. Дед Волох сказал:

— Кажется, я знаю, где мы. В Завидовском лесу. Тут недавно вихрем повалило много деревьев, так что как бы нам не пришлось идти к реке через бурелом. Э-эх, что-то спину прихватило от холода, от сырости…

— Ладно тебе прибедняться, дедушка, — сказала царевна. — Прыть у тебя, как я посмотрю, просто молодая.

— Вы еще не видели, ваше высочество, как он через ограду больничного парка сигает, — проворчал Макарка, не без опаски косясь на отпрыска царской фамилии. — Просто Сергей Бубка какой-то. А теперь жалуется… Не верьте ему, девушки, он все врет. На самом деле он втрое здоровее меня.

Дедушка полностью оправдал выданные ему авансы. Увидев, что никто не верит в его немощность, он преисполнился бодрости и уже через полчаса вывел нас к сторожке на берегу пустынной реки. Впрочем, сторожка— это довольно скромно сказано. Дом, к которому привел нас дедуля Волох, по степени комфортности представлял собой нечто среднее между особняком сыщицы Елпидофории Федотовны, в котором базировалось агентство «Чертова дюжина», и хибарой Бабы-яги, поклонницы группы «Ленинград». Возле дома мы увидели какого-то человека в пиджаке с орденскими планками, типичного отставного военного, выехавшего на сельскую местность и наслаждающегося покоем. На голове товарища красовалась бежевая дачная панама, похожая на рождественский пирог, в руках имелась мотыга, которой тот старательно разрыхлял грядки с кустами помидоров и перца.

— Приветствую вас!.. — замахал ему рукой старик Волох. — Как ваше здоровье?

Человек с орденскими планками пожевал губами и густым голосом ответил медленно:

— Блаходарю, товарищч. (У него было «г» южного образца, так называемое фрикативное.) Не жалуюсь. А шо это… мням-мням… с вами за товарищчи?

Макарка Телятников всплеснул руками и воскликнул:

— Твою мать! Винни, глянь! Нет, только глянь! Это же типичный Брежнев! Он ведь давно умер! Вылитый Леонид Ильич, поди ж ты! Да тут… нет, ты посмотри… манера беседы, эти брови… орденская планка, только пяти Звезд Героя СССР не хватает!.. Или сколько там у него было?

— Это лесник Леонид, — сказал старик Волох, — мой хороший приятель. Вышел на пенсию и теперь вот землицей решил призаняться. Выращивает овощи, картошечку вот посадил.

— Картошечку, — охотно подтвердил вышедший на пенсию товарищ.