Белый пиджак - [43]

Конференция началась декламированием духовного обращения:

«Господи,

Даруй нам ясность и душевный покой, чтобы принять то, что мы не можем изменить;

Мужество, чтобы изменить то, что в наших силах,

И мудрость, чтобы уметь отличить

Одно от другого».

Не стану кривить душой и говорить о том, что я сразу проникся идеей «АА»; кое-что показалось мне ненатуральным, особенно, слишком частое упоминание имени Бога. Это резало мой испорченный материализмом слух.

Но самое интересное началось после официоза, когда в тесных комнатках гостиницы «Ростов» за крепким чаем стали собираться группы людей, и каждый рассказывал историю своей жизни и болезни: кто косноязычно, кто остроумно и занимательно, но, самое главное, честно. И эта полная открытость и доверчивая беззащитность «цепляли» за душу, особенно в наш век восковых идолов, фальшивых исповедей и лживых идей.

Особенно выделялась на общем фоне делегация из Киева, сплоченная и очень доброжелательная, в которой оказалось немало молодых симпатичных женщин. Одна из них, с короткой прической под мальчика, ослепив, словно фотовспышкой, лучезарной улыбкой, пригласила меня в Киев на зональную конференцию «АА» с участием представителей Украины, Беларуси, Латвии и Литвы, которая должна была состояться в середине ноября. Не ответить положительно на приглашение после такой сногсшибательной улыбки, означало совершить преступление против человечества.

Ноябрьский Киев встретил последним теплом уходящей осени. Перемены (по сравнению с 1982 и 1983 годами) ощущались во всем. На Майдане Незалежности — Площади Независимости, бывшей Площади Революции, полным ходом шел демонтаж памятника Ленину; голова-маковка и верхняя часть туловища были уже снесены, нижнюю часть скульптуры и постамент плотно опутывали строительные леса. В многонациональном городе, говорившем преимущественно на русском языке, появились антимоскальские и антикацапские настроения. На стенке лифта в доме, где я остановился, жирной черной краской по-русски было выведено: «Смерть хохлам!». Страна готовилась к новой жизни, до Беловежской Пущи и официального развала Советского Союза оставалось чуть более половины месяца.

Но это никак не отражалось на взаимоотношениях эй-эйевцев из Украины, Беларуси, прибалтийских республик и гостей, приехавших из России: мы были братьями и сестрами с одной бедой и единой судьбой. В Киеве я приобрел много новых друзей из разных точек разваливающего колосса — СССР. Вот некоторые из них.

Людмила из Киева, та самая яркая леди, ослепившая меня в Ростове-на-Дону лучезарной улыбкой, притягивающая своим солнечным обаянием всех окружающих, как женщин, так и мужчин (последних, в особенности). Кто мог бы сейчас поверить в то, что три года назад, запертая в собственной квартире родственниками, опухшая от водки и растрепанная, как ведьма-шулма, она пила стеклоочиститель? А главный нарколог города Киева строго-настрого запретил принимать ее на лечение в подведомственные ему наркодиспансеры в виду полной клинической безнадежности и безобразного поведения пациентки.

Валентин из Киева, у которого я остановился на квартире в первый свой приезд, художник, работающий в стиле народного лубка. Из соломы, бересты и сосновых шишек он изготавливал оригинальные стилизованные фигурки и целые сценки из пейзанской жизни — свой вариант «Сорочинской ярмарки». Кое-что из его вещиц раскупали в «Художественном салоне» падкие на экзотику иностранцы, остальную часть продукции Валентин реализовывал сам с лотка на Крещатике. До «АА» он пил так усердно, что лишился членства во всех творческих союзах, в которых имел честь состоять, а также трех жен.

Игорь из Киева, одаренный художник. Во время запоев его мастерская превращалась в проходной двор, в ней ели, спали, пили и совокуплялись разные люди, знакомые, полузнакомые и совершенно незнакомые. В эти периоды, видимо, по случайности со стен мастерской исчезали лучшие его работы. С похмелья Игорек с грустным удивлением рассматривал пустые стены и от огорчения продолжал загул.

Татьяна, его жена. Пытаясь отвадить мужа от пьянства на стороне, особенно в мастерской, она каждый вечер покупала домой к ужину бутылку водки. Чтобы Игорю не было тоскливо пить в одиночку, она составляла ему кампанию. Постепенно Таня втянулась в это дело (много ли времени женщине надо, чтобы спиться?), и в короткий срок заработала алкогольную зависимость. Кстати, такая судьба сложилась у многих замужних женщин, подобным образом пробовавших приучить своих непутевых супругов сидеть дома. Группу «АА» Игорь и Таня посещали на пару.

Славка из Москвы, типичный представитель столичных хулиганов, весь «на понтах». При знакомстве он представлялся: «Индепендент»[8] на сегодняшний день от алкоголя, но все же алкоголик, Славка!»

Отчаянный матершинник, вечно одетый в какое-то хламье: гнусную кепчонку, усеянную всеми значками и эмблемами «АА»; майку с портретом Че Гевары; короткие джинсы, первоначальный цвет которых определить было невозможно; сандалии модели 60-х годов на босу ногу. Родных у Славы не было, кроме сестры, и если бы не «АА», то он давно бы спился, пополнив ряды московских бомжей, или сидел в тюрьме.