Белый индеец - [2]

Наконец Гонка закончил молиться и уснул. С первым же лучом солнца он поднялся, и вскоре сенеки пустились в долгий путь домой.

Они шли на запад, пока не добрались до реки Коннектикут. Двигаться вдоль берега было легче, чем прокладывать путь в зарослях.

Вскоре сенеки подошли к Спрингфилду.

Разведчики доложили великому сахему, что впереди находится сложенный из бревен форт белых. Стены его высоки, и нельзя сказать, сколько человек защищает крепость.

Белые не отваживались заходить в землю сенеков, и Гонка не был с ними в ссоре. В прежние годы английские и французские торговцы приезжали к нему с подарками, и великий сахем знал, что у белых много хороших вещей. Из далекой страны они привезли острые топоры и чудесные ножи, а еще огненные дубинки. Такой дубинкой можно было с большого расстояния убить или ранить человека.

Но Гонке не нравилось оружие пришельцев. Стрелы и дротики сделали сенеков величайшими воинами, и великий сахем не желал изменять обычаям предков.

Однако белым принадлежало еще множество других хороших вещей. Может быть, это богатство способно заполнить пустоту, возникшую после смерти сына. Победа над оттава разожгла аппетит Гонки, а трусость алгонкинов лишила его возможности завоевать новую славу.

Великий сахем сделал знак, и отряд остановился. Воины спрятались в лесу, ожидая наступления ночи.

Каждый житель долины реки Коннектикут знает, что даже в мирное время настоящего спокойствия не бывает. Индейские племена постоянно воюют между собой, либо, объединившись, нападают на города и поселки англичан, французов-гугенотов, голландских беженцев из Нью-Йорка и немногочисленных скандинавов. Время от времени регулярные французские войска, вместе с отрядами союзных индейских племен устраивают истребительные рейды, чтобы держать коренных жителей залива Массачусетс в постоянном напряжении и не позволять им укреплять свои границы. Все белые обитатели пограничных земель берут с собой в поле мушкет, а ночью держат его у постели.

Около сорока лет назад, после войны, завершившейся в 1637 году, когда колонисты истребили почти всех индейцев этой местности и заняли их территории, действительно наступил мир. Агавамы и чикопи покорились англичанам, и форт Спрингфилд стал центром западной части колонии Массачусетс.

Деревянный форт на восточном берегу реки Коннектикут с гарнизоном в сотню человек считался неприступным. Толстые дубовые и кленовые бревна стен создавали надежную защиту от стрел и дротиков. Кроме того, в форте было четыре пушки. Самая большая, стрелявшая ядрами размером в половину человеческой головы, была, правда, не очень точна, но одного ее грохота оказывалось достаточно, чтобы дикари в панике покидали окрестности форта.

Единственной проблемой была нехватка людей, и об этом хорошо знали офицеры. Полный военный состав собирали только в случаях крайней необходимости. Часовых выставляли из добровольцев-фермеров, и в обычное время на посту находилось не больше пятнадцати-двадцати стрелков.

Две недели назад Джед Харпер с восторгом узнал о рождении первенца. Его супруга Минни перед разрешением от бремени чувствовала себя не очень хорошо, и Харпер заблаговременно отвез ее в форт, где она и оставалась под присмотром доктора до самых родов. Джеду пришлось вернуться на ферму, находящуюся в пяти милях от крепости. Урожай не мог ждать, и Джед трудился от восхода до заката, собирая дыни, тыквы, маис, лук и горох, чтобы маленькой семье хватило продуктов на долгую зиму.

Закончив работу, фермер вернулся в Спрингфилд за женой и ребенком, но доктор решил, что Минни должна побыть под его присмотром еще пару дней. Джед остался с семьей в форте — как раз настал его черед нести караул. Вот уже два года индейцы не показывались в окрестностях Спрингфилда, так что часовые просто посматривали с наблюдательной вышки, нет ли кого в лесу.

Ночь была темной, тяжелые облака затянули небо. Джед все равно не смог бы ничего разглядеть, даже если бы пытался.

На вахту Джед прихватил с собой бутылку рома, чтобы распить ее с другими караульными, и скучающие часовые чудесно проводили время, провозглашая тосты за здоровье новорожденного колониста.

Бедняги и не подозревали, что их ждет.

Джед почувствовал какое-то движение сзади, обернулся и с удивлением, смешанным со смертельным ужасом, обнаружил перед собой рослого индейца, словно материализовавшегося из темноты. Это было последнее, что Джед Харпер видел в жизни — его череп хрустнул под ударом томагавка.

Ловкие сенеки двигались молча. Одна группа занялась часовыми, другая пошла по домам. Гонка велел не брать пленников и никого не оставлять в живых. Воины в точности исполнили приказ. Времени было мало, и индейцы забирали только кухонные принадлежности, одеяла, топоры и ножи.

Всего в ту ночь погибло сто восемьдесят девять мужчин, женщин и детей — это был самый страшный налет за всю историю форта. Ни поселенцы, ни офицеры, ни власти Массачусетса впоследствии так и не смогли установить, кто совершил нападение. Никому и в голову не пришло заподозрить индейцев сенеков, живших далеко на западе, по берегам озера Онтарио, в землях, принадлежавших колонии Нью-Йорк.