Белый флюгер - [35]
— Ничего подобного! — спокойно возразил Самсонов. — Это ваша выдумка.
Крутогоров продолжал:
— Потом вас что-то испугало, и вы затеяли хитрую игру — усыновили осиротевших мальчишек. Расчёт был верный: кто вздумает взять на подозрение таких прекрасных людей?
Самсонов с горьким сожалением воскликнул:
— Если бы мы были такие умные да хитрые!.. Нет!.. Мы просто чуткие. Ребята стали для нас родными сыновьями!
— Это верно! — согласился Крутогоров. — Чуткие! Вы почувствовали, что вами всё-таки могут заинтересоваться, и с такой поспешностью покинули свой уютный домик, что чекисты потеряли вас… Интересно, что вас насторожило?
— Никто нами не интересовался, — ответил Самсонов. — И уехали мы без спешки. Давно собирались. Тоска на острове — жили как на хуторе. Нервы не выдержали.
— Нервы у вас были в порядке, — усмехнулся Крутогоров. — Они вас потом подвели… Собственно — не вас. У вас они и сейчас в кулаке… Подвели вашу жену… Незачем было сбрасывать мальчишек с поезда…
Женщина удивлённо и оскорблённо взглянула на Крутогорова.
— Какая чепуха!
— Мы ещё вернёмся к этому факту, — пообещал Василий Васильевич и продолжал рассказ о жизни Самсоновых на новом месте.
Он говорил, точно речь шла не о сидевших перед ним людях, а о другой семье. Крутогоров рассчитывал этим приёмом сломить их сопротивление. Самсоновы как бы со стороны могли взглянуть на свои поступки. Так легче понять, что запираться бессмысленно.
— Переехать-то переехали, но с прошлым не покончили — старых знакомых принимали.
— Кого? — спросил Самсонов.
— Ну хотя бы того, кого признал Яша в утопленнике. — Крутогоров горестно вздохнул. — Не думал, что вы на убийство Яши пойдёте!
Жена Самсонова заплакала.
— Я не могу больше! Это ужасно!.. Как вам не стыдно? Вы грубый, нечуткий человек!
— Опять вы о чуткости!.. Я бы назвал это чутьём. Оно подсказало вам, что надвигается опасность. И тогда Самсонов послал свою жену на Елагин остров.
— Зачем? — спросил Самсонов.
— На острове есть тайничок, — ответил Крутогоров. — Там можно оставить записку, чтобы новые гости пока не приходили в двухэтажный флигель. Опасно! Ждите! Скоро переберёмся на новое место…
— Хорошо придумано! — похвалил Самсонов. — Но в жизни всё проще. Моя жена родилась на Елагином. Знаете, как тянет навестить родные места?
— Знаю! — согласился Крутогоров. — Воспоминания детства… Невольно расчувствуешься, добрей станешь… Едешь обратно растроганный и так, между прочим, скидываешь мальчишек с подножки вагона. На полном ходу!.. От избытка нежности!
— Не было! Не было этого! — истерически крикнула женщина.
— Вы непоследовательны, — сказал Самсонов. — То приписываете нам бог весть какую хитрость и проницательность, то обвиняете в бессмысленной и опасной жестокости.
— Я же говорил — нервы подвели, — ответил Крутогоров. — Мальчишки ничего нового не узнали. Но ей они показались самыми опасными свидетелями.
Наступило долгое молчание. Самсонов устало смотрел в окно. Его жена вытирала платком слёзы.
— Не знаю, как вас убедить, — произнёс наконец Самсонов. — Судите, если считаете себя вправе. Хотя прав много не надо, если есть сила и власть.
Этими словами заканчивался почти каждый разговор. Но не этого добивался Крутогоров. Самое главное — узнать, где был «почтовый ящик» и кто им пользовался, а это-то как раз и не удавалось.
Дом на Елагином острове прощупали до последнего шипа в рамах. Так же тщательно обследовали двухэтажный флигель у залива. Но обыск ничего не дал. Не опознали и человека в матросской одежде, выброшенного морем недалеко от дома Дороховых.
Делу придавали большое значение. Свои люди из-за границы снова и снова сообщали о непроверенных и пока не подтверждённых слухах о новом заговоре, о предстоящем восстании чуть ли не в самом Петрограде. Эти слухи усиленно распространялись и раздувались эмигрантами. Они, конечно, могли оказаться вымыслом. В те годы заграничные газеты и журналы часто печатали небылицы. Но иногда за слухами стояли и факты.
А следствие не продвигалось ни на шаг. Оба, муж и жена, упрямо отстаивали свои прежние показания. Они не путались, не сбивались — говорили одно и то же. И всё у них получалось довольно стройно, на все вопросы следовал правдоподобный ответ.
Взять хотя бы последний день перед арестом. Жена отправилась на Елагин остров, а Самсонов, чтобы отвлечь от неё внимание, попросил у Дороховых лошадь и целый день ездил по окрестным деревням и посёлкам, расспрашивая, не продаётся ли где-нибудь дом. Он отлично понимал, что если за ними следят, то в первую очередь пойдут за ним.
Так представлялось это Крутогорову, а Самсонов объяснял по-другому. Ему незачем было отвлекать внимание от жены. Ничего плохого она не делала — поехала, чтобы взглянуть на родные места. А он действительно подыскивал какую-нибудь избёнку, потому что флигель опостылел им после несчастья с Яшей.
Любой свой шаг они оправдывали так, что не придерёшься.
По вечерам, отправив Самсоновых в камеру, Крутогоров читал и перечитывал бесполезные страницы допроса и чаще обычного произносил своё «дела-а-а…». Заходил матрос Зуйко, сочувственно поглядывал на своего начальника.
