Белый дом. Президенту Трампу лично в руки. Как строитель строителю. ЧАСТЬ ВТОРАЯ - [4]

Британец Крис Беллам. Книга АПОФЕОЗ ВОЙНЫ СОВЕТСКАЯ РОССИЯ ВО ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЕ «Те, кто попали в плен к немцам, ставали оруэловскими нелицами. В 1945 году десятки тысяч военопленных, выживших в нацистских лагерях были расстреляны или отправлены в лагеря ГУЛАГА… Маршал Жуков – настоящее чудовище, как и большинство русских военачальников – предлагал расстреливать еще и семьи попавших в плен чтобы укрепить стойкость солдат, но даже Москва сочла это чрезмерным».

Выводы и предложения: «Суд военного трибунала в мирное и расстрел без суда и следствия в военное время». Дата. Должность. Подпись. Всё как полагается.

Так и написал. Дело было, напоминаю, в Турке. На все сто соответствующей названию своему. Я еще дивился, помню. Как там люди живут? Чем? В Турке той богом забытой?

После эскапад таких злокозненных мне год подъемные не выплачивали. С мотивировочкой иезуитской: «… такой – то и такой – то имярек в должности находился временно». В течении года, и всё временно, когда по закону после трех дней уже постоянно – это счастье просто историческое, что этим дуболомам не дали захапать бомбу атомную, они б ее живо торганули, словно тушенку, или как белье исподнее… вон, аккумуляторы дохлые на боевых машинах, а всё хер по деревне, ну что за народ такой, уму непостижимо… И пришлось, уже после увольнения, по примеру казаков запорожских, шкрябать челобитные грамотеям в бараньих папахах с целыми экскурсами посвященными науке летоисчислению с подробным объяснением да описанием разницы между тремя днями и годом целым. Пока не написал министру лично, тогдашнему генералу авиационному Морозову, как впоследствии оказалось, чуть ли не единственно порядочному среди череды его сменщиков, никто так и не почесался. Затем командир лично привез конверт за 200 км. Мы еще в кабаке бухнули по старинке. Спасибо Василий, ты всегда был настоящим командиром и товарищем.

«Мы помним болото перед деревней Гайтолово, забитое мертвыми телами. По ним, как по гати, бежали атакующие… Каждое утро солдати шли на штурм позиций немцев вдоль железнодорожной линии и падали, сраженые пулеметными очередями. Вечером подходило пополнене. Так продолжалось день за днем. Сильные снегопады завалили поля сражения. Когда весною снег стаял, обнажились штабеля убитых. У самой земли лежали солдаты в летнем обмундировании, в гимнастерках, ботинках и брюках – жертвы боев 1941 – го года. На них громоздились морские пехотинцы в бушлатах и широких брюках клеш. Выше – сибиряки в полушубках и валенках, ходивших в атаку в январе – феврале 1942 – го. Ещё выше – бойцы в ватниках и тряпичных шапках ( их выдавали в блокадном Ленинграде ). На них – тела в маскхалатах с касками на голове и без них». Николай Никулин, научный сотрудник Эрмитажа, профессор, один из чудом уцелевших.

«Приходило пополнение. Молодые такие, красивые ребята. И через день – другой гибнут все, никого нет. Я уже начала дичиться новых людей. Боялась запомнить их, их лица, разговоры. Потому вот как они только приехали, и вот их уже нет. Два – три дня… был случай, когда из трехсот человек нас осталось к концу дня десять. И когда нас столько осталось, мы стали целоваться, плакать, что мы случайно живы. Родные все друг другу. Породнились». Тамара Степановна Умсягина, гвардии младший сержант, санинструктор.

«Эмис христианос, филос…». Мы сидим на увитой плющом веранде, на песке подле виноградной лозы, под тенью дерева оливкового, на берегу моря и высоко в горах, в клубе шахматном или скажем в участке полицейском, таверне, где еще… Что я грекам? Кто я им? А за без малого, почитай, два года, ни одного слова дурного. «Мы же христиане, дружище…». Христиане… Бля..! Несется с утра пораньше в столице мира. Тут же вспоминаешь Аль Капоне с его: «Доброе слово с пистолетом доходит гораздо быстрее чем просто доброе слово». Без этого аж никак. На ровном месте. Рабочий день едва начался, а наматюкано на неделю вперед. Работяги помалкивают. Вякнешь – вылетишь сей же секунд. Третье тысячелетие «…лидерская роль Америки, всеобщий мир, благополучие, укрепление власти закона, избавление от нищеты, невежества, болезней…». Пока укрепится власть закона – будешь, голубь сизокрылый мести шароварами долго и так же нудно местный бодворк в поисках хоть какого пропитания. «Захочет – заплатит, а не захочет – не заплатит». Это мне по поводу ноги. Травмируешся на производстве потому как бардак типично рассейский, черт ногу сломит, всё накидано, навалено, разбросано… потому как лозунг – клич с утра и до вечера самого у нас один будет и называется он: «Давай! Давай!». Где я? В тьму – таракани какой? Первобытно – общинный строй? Феодализм? Или капитализм во всех своих ежедневных цветах и красках. Между прочим я в профсоюзе состою. Взносы с меня ежемесячно снимают автоматом. Хотя в глаза никого не видел, не слышал, и как все остальные понятия не имею что это такое будет, для кого, чего… Пошла неделя третья. Палец до сих пор немой, цветом да конфигурацией напоминающий нос синяка, шкандыбаю себе потихоньку, тут здоровые никому не нужны, будешь жилы из себя тянуть до последнего, а в пять вскочишь безо всякого будильника словно ошпареный. Без работы тебе отсчитаны недели считаные, хорошо если месяцы. Живо окажешся в ночлежке или на бодворке. Так, что заткнись дорогой, или как советовала за бесплатно одна подруга (бывшая), перешедшая в разряд знакомых – засунь себе язык в место одно. Поглубже желательно.