Белые тени - [26]

— Тсс! Глупенькая! — прошипел Павский. — Я не хотел вас обидеть.

Потом хлопнула дверь и по коридору застучали каблучки.

Алексей с облегчением отметил: «Значит, у меня была обычная проверка «благонадежности» сотрудниками «Внутренней линии». Ключ? Вероятнее всего, от сейфа. От чьего сейфа? А если Кучеров прячет свои документы в сейфе? Какая неосторожность! А эти субъекты из «Внутренней линии», видимо, имеют особое задание. А вдруг сам Врангель собирается продать англичанам эти документы? Что ж, пусть Интеллидженс сервис лишний раз обожжется и наконец усвоит, что эти купцы торгуют гнилым товаром!»

Алексей знал, что «Внутренняя линия» была создана генералом Кутеповым в 1921 году в еще не расформированном «железном» корпусе, дислоцированном близ Константинополя, на Галлиполи, она имела далекую цель — проникать во все будущие белоэмигрантские организации левого и правого толка, прибирать их к своим рукам и, принимая во внимание деятельность советской разведки, выявлять большевистских агентов. «Не очень-то вы сильны, имея таких агентов, как Павский и Грация, — подумал Алексей. — Что ж, Алексей, сегодня тебе здорово повезло!»

4

В субботу, после обеда, Алексей отправился в город. По улицам расхаживали жандармы. За расставленными у кафан столиками сидели завсегдатаи, и громко и горячо обсуждали утренний разгон демонстрации, и недобрыми глазами провожали очередной патруль. А время от времени ему вслед несся дружный крик нескольких голосов:

— У-а-а!

Вдруг его окликнул знакомый голос:

— Алексей Хованский, идите к нам!

Хранич сидел в компании трактирщика из караван-сарая Драгутина и сторожа на гидростанции Йовы.

Алексей пожал всем руки и уселся за столик. Хранич постучал по столу старинным серебряным перстнем, надетым на средний палец, и попросил подошедшего кельнера принести еще вина и чистый стакан.

Пока Йова разливал вино, Хранич раскурил погасшую трубку и, выпустив клуб дыма, тихо сказал:

— Дорогой товарищ, мы встречаемся с вами в четвертый раз, но Драгутин, Йова и я полюбили вас как родного. А почему? Потому что вы настоящий русский! Брат рус! Мы только о вас вспоминали, а вы тут как тут!

Трактирщик и сторож дружно закивали головами. Алексей улыбнулся, поднял стакан и сказал:

— Вот давайте за дружбу и выпьем!

Трое товарищей подняли стаканы и чокнулись, глядя ему прямо в глаза, и взгляды их, казалось, говорили: «Не бойся нас, мы свои люди, не выдадим!» Алексею невольно пришли на ум слова Абросимовича: «Ты найдешь в Югославии друзей и поддержку среди рабочих и крестьян».

— Сидим мы тут, дорогой Алекса, и вспоминаем тысяча девятьсот девятнадцатый год, — попыхивая трубкой, начал Хранич. — О забастовке рабочих Белграда, Загреба, Любляны, Зеницы и Мостара в феврале девятнадцатого! — Он ударил кулаком по столу. — Они требовали признать Советскую Россию и Советскую Венгрию! Вот так-то! И Первый Объединительный съезд Социалистической рабочей партии Югославии, и партия коммунистов требовали того же! Представители рабочих получили на выборах двадцать восьмого ноября двадцатого года пятьдесят девять мандатов... И если бы правительство не издало декрет, запрещающий агитационную деятельность коммунистической партии, профсоюзов и Союза коммунистической молодежи, то было бы еще не это!

— А со знаменитой и пресловутой «Обзнаной» вы незнакомы? — обратился кафанщик Драгутин к Хованскому. — И закон о «Защите государства» надо вам знать. Результат этого закона — сорок тысяч коммунистов и профсоюзных деятелей, посаженных в тюрьмы.

— Я в Югославии недавно, о многом не знаю... Сорок тысяч коммунистов, кончивших в тюрьмах свои университеты, — целая армия! — заметил Алексей. — Я слышал о покушении на принца-регента и об убийстве министра внутренних дел Драшковича.

— Это Видовданские дела[14], — засмеялся Хранич. — Но коммунистическая партия к этим актам прямого отношения не имела. Инициатор покушения, Алия Альягич, был членом партии, но в двадцать первом году вступил в террористическую организацию «Красная правда». Эти молодые люди считали индивидуальный террор единственным средством, которое может заставить правительство отказаться от «обзнаны». Они избрали свой исполнительный комитет во главе с Рудольфом Гецигония. Он после убийства Драшковича бежал за границу. Одни члены группы были арестованы до акта, другие — после. И организация перестала существовать. Зато правительство, воспользовавшись случаем, провело закон о защите безопасности и порядка в государстве, по которому коммунистическая партия объявлялась вне закона, коммунистов-активистов осуждали на пожизненное заключение и даже на смертную казнь. Вот так-то!

— А знаете ли, кто состряпал этот документ? — вдруг спросил Йова. — Русские эмигранты!

— Быть не может! — вырвалось у Хованского. «Завели они этот разговор неспроста!» — подумал он.

Чика Васо поглядел на товарищей. Те кивнули головами.

— Вы, русские, везде суете свой нос... Конечно, люди вы разные. Есть, скажем, Гатуа, Кучеров, кадеты Попов, Чегодов, Бережной. Эти нам нравятся. А есть другие...

Алексей поднял брови.

— Мы, Алекса, хотим вас предупредить. Рассказывай, Йова! — обратился чика Васо к сторожу.