Белые сны - [7]

Зоопарк в Сиднее – один из самых благоустроенных в мире. Богата его коллекция. Но особенно интересно было увидеть местных животных, почти сплошь сумчатых – сумчатый медвежонок коала, сумчатые куница, крот, крыса мурашкоед… Так же как и кенгуру, все носят новорожденных в сумке на животе.

Не менее интересны другие аборигены Австралии: рыба, способная дышать воздухом, попугай, живущий в земляных норах, дикая собака динго, крупная ящерица молох, страус эму. И вот совсем уж диковинное создание – покрыто мехом, подобно бобру, обитает в воде, яйца несет, как птица, кормит детенышей молоком, а клюв утиный. И название – утконос.

И во многих углах зоопарка был слышен хохот нарядной большеголовой птицы с названием кукабара. В природе это ловкий охотник за змеями. И возможно, поэтому кукабара стала любимицей австралийцев. На всех этикетках для иностранных туристов вы встретите изображения кенгуру, бумеранга и кукабары. Австралийское радио начинает свои передачи криком кукабары.

Последние австралийские деньги мы истратили самым романтическим образом. Под землей в зоопарке есть прохладный аквариум. Тут за отдельную плату вам покажут, как живет океан. Морские ежи, разноцветные звезды, осьминоги, кораллы… Но самое интересное – бассейн в центре аквариума. Глядишь сверху: пестрые стайки рыб, среди них, ни на секунду не замирая, плавает огромная черно-фиолетовая акула. Рядом с акулой скат – круглый черный платок с небольшим хвостиком. Края у платка шевелятся, и он плывет за акулой вслед. Дно бассейна усеяно черными кружками. Мы не сразу догадались, в чем дело. Но вот парень с девушкой порылись в сумке и, когда акула проплывала как раз под ними, бросили в воду монетку. На счастье надо так бросить, чтобы монета осталась лежать на широкой спине акулы. Кому не хочется счастья! Соблазнились и мы. Вытряхнули из карманов медные капиталы, отложили по три кружка на троллейбус, остальное – в воду на счастье. Одному, представьте себе, удалось положить медяшку на акулий хребет. Не понравилось. Вильнула хвостом. Но счастье уже было в наших руках. В путешествии счастье необходимо.

Всю дорогу, когда только можно, прихожу в кабину пилотов. Тут между креслами есть сиденье-раскладушка. Надо чуть потянуть за алюминиевый верх, и готово еще одно место. Полет тут чувствуешь лучше, чем в пассажирском салоне.

Летим уже тридцать девять часов чистого времени. Земля показала свои снега, свои пустыни, острова и азиатские реки, похожие сверху на серебряных ящериц. Мы видели верхушки потухших вулканов, коралловые лагуны с пальмами и лодками рыбаков, зеленый войлок тропических джунглей, океан с белыми игрушками пароходов и зеленовато-желтыми красками мелководий и островов. У Австралии минут двадцать летели в тропическом ливне. Водяные реки текли по стеклам кабины, и не было видно лампочек на концах крыльев. В другие часы облака огромными белыми замками преграждали дорогу. Мы искали проход, но, отыскав, круто забирали в сторону – локатор предупреждал: грозовые разряды. Не забыть ночную грозу у экватора. В темноте под нами шел бой. Звуков не было слышно. Взрывы на долю секунды отнимали у темноты помятые облака. Темнота – взрыв. Темнота – два взрыва подряд. Я никогда не видел облака, освещенные молнией сверху. Михаил Протасович Ступишин немного меняет курс:

– Вот так же разрываются бомбы… При каждой вспышке на пиджаке командира блестят пуговицы и Золотая Звезда. В войну Михаил Протасович управлял самолетом-штурмовиком.

Экипаж самолета – семь человек. У пилотов с виду работа нетрудная: спросил у штурмана курс, поправил автопилот – и пей холодный нарзан, очищай австралийские апельсины. Больше всех работы у штурмана. Он обложен картами, то и дело смотрит на цифры счетной линейки, крутит ручки приборов, сверяет карту с локатором. Штурман ловит астрономическим компасом звезды и солнце, говорит с кем-то по радио, каждый час отвечает на десятки моих вопросов. Александр Шамес первый раз летит в Антарктиду. Он много летал на Севере. Но этот экзамен для всякого штурмана был бы самым серьезным. Мы выходим к аэродромам с точностью до километра. У штурмана не менее двух десятков помощников. Они качают стрелками, мигают зелеными огоньками. Штурман в минуту должен собрать всю машинную информацию, переварить ее и выдать одну только цифру – курс самолета. Александр пишет эту цифру на полоске бумаги и каждые десять минут отдает командиру. Поворот ручки автопилота – самолет делает крен и ложится на курс. Земли за облаками не видно. Наша судьба в руках штурмана.

– Seven five, seven four… – зовет чужой аэродром радист Коля Старков.

Слышим ответную английскую речь. Михаил Протасович отдает бутылку с нарзаном, и тут убеждаюсь: не один штурман трудится в этом полете.

Город Крайстчерч в Новой Зеландии. Флагманский самолет Александра Сергеевича Полякова уже приземлился, и в это время земля потонула в тумане дождя. Снижаемся. Два пилота напряженно ищут глазами землю. Высота двести метров – земли не видно. Сто метров – земли не видно. Восемьдесят метров… под крыльями мелькнули пики высоких деревьев и мокрая полоса чужого аэродрома.