Белые сны - [41]

Когда авиаторы погрузились, чтобы отправляться домой, Пират единственным глазом глядел на палубу корабля и первый раз в жизни печально завыл.

Люди из новой экспедиции ласково к нему относились. Но пес заскучал, стал рассеянным и однажды в пургу не успел выскочить из-под гусениц вездехода.

Много было хороших псов. Старик всех пережил, потому что был самым умным. Теперь вот лежи наблюдай, как ветер качает вонючую пингвинью шкуру, как носится Волосан по сугробам – пытается поморника врасплох захватить. Пустое дело. Старик это понял в первый же год. С Волосаном, если бы сбросить годочков пять, Старик решился бы помериться силой. Теперь что ж – не обижает, и то хорошо. Умный пес Волосан. К человеку очень привязан, очень любит людей. Прежний хозяин – радист Андрей Арбузов решил Волосана домой, в Ленинград, увезти. Поднялся на «Обь». В одной руке чемодан, в другой поводок. Попался на глаза капитану. Капитан сказал: нет! Оставил Андрей Волосана на верхней палубе, а сам потихоньку на «Эстонию» перебрался. Встревожился пес. Увидел Андрея и, ни минуты не медля, со страшной высоты прыгнул на палубу стоявшей рядом «Эстонии». Андрей закрыл руками лицо. «Сашка, на тебя оставляю…»

Сделали операцию. Сашка Дряхлов выходил пса. Теперь и Сашка домой собирается. Опять Волосану предстоит расставание…

Радисты в Мирном решили добыть Волосану подругу. Долго ломали голову над радиограммой к австралийцам на станцию Моусон: как переводится слово сука? Наконец нашли подходящее: «леди-дог».

Когда мы летели со станции Молодежная и сели заправиться на станции Моусон, австралийцы привели к самолету приземистую, очень спокойную «леди-дог». «Зовут Мэнди. Родилась на острове вблизи Антарктиды. Надеемся, новое гражданство придется ей по душе…»

В самолете Мэнди деловито обошла все сиденья, обнюхала наши промокшие сапоги, ящик с продуктами и принялась за кости, которые вынул из супа радист.

В Мирный пошла радиограмма: «Везём!» Сразу получили ответ: «Выходим встречать с Волосаном».

Тридцать пар глаз следили за этим знакомством. Мэнди прыгнула с лестницы и принялась обнюхивать лед. Глянула на великана, стоявшего рядом, и опять стала обнюхивать лед. Волосан растерянно махал хвостом и тоже принялся изучать лед. Потом Мэнди разыскала дорожку и побежала к поселку, как будто всегда в нем жила. Волосан робко бежал в стороне, не решаясь «заговорить» с незнакомкой.

На другой день Мэнди изучала поселок. Волосан по-прежнему бегал чуть сбоку. Мэнди спускалась по деревянным лестницам в домики. Волосан ждал наверху. Глупыши пожелали представиться «леди-догу». Обычно добродушный Волосан так рявкнул, что глупыши упали животами на снег. Конечно, Мэнди заглянула и на свинарник. Старик вскочил было приветствовать гостью. Но тут же улегся и положил голову на передние лапы. На его морде опять появилось философское выражение. А Мэнди и Волосан, учинив ревизию свиньям, побежали гонять поморников. Для влюбленных это, конечно, самое поэтичное дело – гонять поморников.

Домой, домой…

На антарктической карте много любопытных названий. Женские имена: Земля Королевы Мод, Земля Мэри Бэрд, Земля Виктории, Берег Принцессы Ранхильды, Берег Принцессы Марты, Земля Эдит Роне. Побывавших в Антарктиде женщин можно сосчитать по пальцам. Ни одна из них не была открывателем. Принцессы и королевы вряд ли даже и знали, какая это земля – Антарктида. Мужчины-рыцари населили Антарктиду женскими именами. Берега, земли, горы, заливы и ледники мужчины, соскучившись по дому, называли именами своих дочерей, подруг, королев и принцесс. Мужское имя появлялось на карте только за большие заслуги землепроходцев (исключение составляют императоры, принцы и короли). Скотт оставил жизнь в Антарктиде. Его именем назван ледник и горы. Станция на Южном полюсе называется Амундсен-Скотт. Названия русские: море Беллинсгаузена, остров Петра Первого, остров Победы. Станции Восток и Мирный, станция Новолазаревская. Залив Лены. Остров Ивана Хмары. Плато Советское.

За каждым из этих названий чья-то судьба, какой-то поход, экспедиция. Но сколько же чистого, нетронутого пространства на антарктической карте!

Сегодня с утра идет разговор о карте ледовой. Ее по радио запросил капитан теплохода «Эстония». Это значит – теплоход уже на подходе, уже интересуется льдами. Прибывает новая смена. Все в Мирном возбуждены, взбудоражены. Рано утром самолет полетит разведывать льды. Машина будет без груза – редкий случай, когда не надо упрашивать, чтобы взяли.

Разведка… Поднялись, когда все еще спали, и, пригнувшись от ветра, бежим к маяку, который горит над столовой. В столовой уже голоса летчиков. Вася Кутузов встречает с чайником в руке: «В разведку?.. Ну-ну». Авиационный инспектор Олег Николаевич Архангельский сидит у пианино в меховой шубе, играет «Соловья» Алябьева. Он тоже решил лететь.

И вот мы в воздухе. Море у стены ледяного обрыва покрыто льдом. Надо установить, далеко ли до чистой воды, много ли айсбергов. Надо определить кораблям самый надежный путь, надо угадать, что будет завтра со льдами – сделать ледовый прогноз.

В самолете три знатока погоды, моря и льдов: Виталий Кузьмич Бабарыкин, Павел Морозов и Герман Баранов. Огромная карта. Ставят на ней какие-то знаки, меряют температуру за бортом самолета, снимают льды кинокамерой. Самолет идет прямо в море, потом в сторону, потом назад, потом опять в море. При такой карусели в два счета заблудишься. Штурман Палиевский пьет чай, не отрывая глаз от приборов и бумажки с расчетным курсом. Идем на высоте шестисот метров. Край Антарктиды. Хорошо видны трещины льда вдоль всего берега. Море пока что сковано льдом. Но это до первой хорошей бури. Ветер взломает и унесет ослабленный солнцем лед. Пока лед тянется от берега километров на тридцать. Ровная пелена. Во время приливов во льду появляются щели, и тогда наверх вылезают тюлени. От рева нашего самолета тюленье стадо начинает ерзать. Извиваясь, неуклюжие звери ползут поближе к воде.