Белые раджи - [86]

Большинство населения Саравака было мусульманским, и, понятно, что женщина претендовать на престол не могла. Первый Белый раджа принял соответствующие законы и, следуя кодексу первородства, оставил право наследования за потомками мужского пола. В случае если таковых не окажется, все права переходили к британской Короне. Чарльз придерживался этого же законодательства, и так как Вайнер произвел на свет лишь дочерей, престол Белых раджей предназначался Бертрану. Однако его чрезвычайно хрупкое здоровье, ухудшаемое к тому же климатическими условиями, позволяло предположить, что наиболее вероятный преемник раджи - сын Адеха Энтони, по прозвищу Питер. Взгляды молодого человека в корне отличались от воззрений дяди, который, не проявляя к нему снисхождения или благожелательности, не планировал и никаких реформ в законах о наследовании. Сильвия же была иного мнения. Она даже развернула тайную кампанию в пользу передачи прав наследникам мужского пола от его дочерей. Рани действовала наверняка, ведь помешать каждой из трех женщин родить хотя бы одного мальчика мог лишь сам дьявол. Но не все было так просто, как представляла себе рани Сильвия.

Следуя британскому принципу, предписывающему смиряться с тем, чему невозможно помешать, Вайнер, в конце концов, согласился считать Энтони наследным принцем, ведь здоровье Бертрана действительно сильно сдало. Похоже, Вайнер ни на миг не задумывался о разводе с Сильвией для заключения более плодотворного брака. Раджей мудой официально был провозглашен Энтони, больше двух лет состоявший на службе в Третьем округе. Представляя своего отсутствующего дядю, он моментально вступил в открытый конфликт с административными обычаями, ускоренный первыми предвестниками вспыхнувшего уже после войны бюрократического бунта.

Сильвия была подавлена и озлоблена. Она осталась одна, без доверенных лиц и союзников, и словно повисла в вакууме. Сильвия знала, что не может рассчитывать на поддержку Вайнера, чье врожденное мальчишество обернулось инфантильностью. Хотя на публике муж еще сохранял величавость, в частной жизни он проявлял патологическую страсть к проказам и розыгрышам. Зашитые карманы домашних халатов, накладные бороды и парики, спрятанные между носовыми платками плюшевые мышки, выскакивающие из бонбоньерок чертики, но главное - склонность сводить любой разговор к игре словами, к далеко не всегда смешным и даже к вздорным шуткам. Да еще это его намерение «послать все к черту»... Вайнер становился несносным.

— Все-таки нужно проследить за съемками этого фильма: Бог знает, какими историческими источниками они будут пользоваться, - сняв очки, сказала Сильвия.

Компания «Уорнер Бразерс» собиралась снять фильм о Джеймсе Бруке, и рани сочла это благоприятной возможностью для поездки в Голливуд.

— Разумеется, они не станут придерживаться так называемой «исторической правды», но зачем пытаться любой ценой их поправить? Тебе так не терпится отшлепать их по попке? Ведь историю невозможно описать правдиво... Вспомни Шекспира или хотя бы архиепископа Макдугалла, как он рассказывал о восстании гунсы, когда я был маленьким. Прикрасы правде к лицу... Не правда ли, удачный афоризм?.. И сколько ты пробудешь в Голливуде, Мип?

— Я... собиралась путешествовать года два... или три... может, больше... неважно куда... чтобы не связывать себя точной датой возвращения, понимаешь?.. Главное - знать, что ты меня не ждешь... и что я могу быть свободной... Пойми меня правильно...

Он посмотрел на нее, сощурившись:

— Ясно... Понятно...

Ситуация и впрямь была понятной, прообразом для нее служили отношения Чарльза и Маргарет.

— Что ж, Мип, поступай, как тебе угодно... Останемся друзьями?

Она опустила в его протянутую ладонь свою белоснежную руку, на которой раскрылся глаз большой черной жемчужины.

— Друзьями...

— Мип... Сорока... Обойдемся без сантиментов?

— Конечно. Это не в нашем стиле. Я ведь вернусь ... Как раджа Чарльз...

Она улыбнулась и быстро вышла, послав Вай-неру с порога воздушный поцелуй.

Рани Сильвия уехала пару недель спустя со своей секретаршей, из Сингапура они отплыли сначала в Японию, а оттуда - в Соединенные Штаты. В такую же черно-белую, как она сама, Японию, со смолистого цвета черепицей, белеными стенами и деревянными замками из толстых брусьев, Сильвия влюбилась с первого взгляда. Как истая англичанка, она охотно приняла богато украшенные, но пресные сооружения аскетической кухни. А Соединенные Штаты ее просто очаровали. Она прожила целый месяц в Голливуде, но «Бразерс» так не удосужились ее принять. Зато она случайно увидела Эррола Флинна[100]: в белоснежном костюме он сходил, напевая, по колоссальной лестнице и пускался в неистовые амурные похождения. Сногсшибательное перевоплощение Джеймса Брука, ради кассовых сборов стилизованного под местечкового донжуана. Сильвия, ничего не объясняя, принялась отстаивать реализм, - ее грубо осадили. Авторитетность никогда не была сильной стороной Мип. Впрочем, фильм так и не сняли.

Сильвия пропутешествовала по Северной Америке два с половиной года: читала лекции, писала статьи и вела, конечно, не столь легкую, как в Кучинге, но гораздо более плодотворную независимую жизнь. Вернулась она, по слухам, помолодевшей, закаленной и уверенной в себе.