Белые пятна - [35]

Напомним, что в 1943 году, освободившись после пятилетнего пребывания под стражей за мошенничество (именно за мошенничество, а вовсе не за что-то другое), Двойрис поселился в Новосибирске, где пробавлялся ложными доносами на ни в чем не повинных людей и лечился от различных недугов. Никаким общественно полезным трудом не занимался и в войне участия не принимал.

Тем не менее еще в январе 1946 года Двойрис без малейших хлопот получил восторженную характеристику, где говорилось, что он выявил в Новосибирске 190 дезертиров и внес в Фонд обороны страны сорок пять тысяч рублей. Эту фальшивку безропотно подписали бывший новосибирский областной военком С. и бывший его заместитель М. (В очерке и дальше встретятся инициалы. Мы прибегнем к ним лишь в тех случаях, когда речь пойдет о людях очень преклонного возраста или о тех, кого уже нет в живых.)

Любому, кажется, ясно: не может один человек в одном городе за два года разоблачить 190 преступников. Физически не может. Просто не в состоянии сделать то, что оказалось не под силу прокуратуре, милиции, военкоматам. Стоило снять телефонную трубку и справиться у военного прокурора, а было ли вообще в Новосибирске за это время такое количество дезертиров?

Но не снял телефонную трубку товарищ С. И не снял — товарищ М. Хлопотно было. Расписаться — гораздо проще.

Расписались. И пошла на солидном бланке гулять по свету туфта, скрепленная не менее солидной печатью. И стала как бы истиной, в которой никто не вправе был усомниться. И создала миф о выдающихся заслугах «героя» и «патриота» — «заслугах», отмеченных боевыми наградами и персональной пенсией.

Впрочем, бывший военком Центрального района Новосибирска Павел Нестерович Ефремов, ныне сотрудник Новосибирского государственного проектного института, пошел еще дальше. Это он снабдил Двойриса фиктивным документом, будто тот был рядовым 227-го гаубичного артполка.

Проведя ленинградскую блокаду во вражеском кольце, этот полк вписал немало ярких страниц в историю Великой Отечественной войны. Примазавшись к его славным подвигам, Двойрис бросил тень на безупречную репутацию полка. И те, кто на самом деле, а не в подложных справках сражался под знаменами этой воинской части, естественно, возмутились, узнав, что в их ряды затесался мошенник. Быстро сорганизовавшись, бывшие однополчане С. И. Иванников, А. И. Иоффе, А. Е. Дороева, К. Г. Иванова, И. Н. Карпенина, М. М. Скаваш разыскали важнейшие архивные документы, собрали воспоминания фронтовых друзей и убедительно доказали: Двойрис не только не служил, но и не мог служить в этом полку.

Впрочем, то, что Двойрис в армии вообще не служил, было записано достаточно ясно в учетной карточке того же военкомата, который возглавлял П. Н. Ефремов. Но мало ли что написано в архивной карточке!.. Могли и напутать. В кресле перед военкомом сидит вальяжный столичный гость, обложенный полчищем справок, ходатайств, рекомендаций, а главное — снимков, на которых он запечатлен рядом со всем известными, уважаемыми людьми. Не будет же он приписывать себе то, чего не было! Тем более что бывший заместитель председателя Новосибирского горисполкома Анатолий Алексеевич Мартынов письменно подтверждает военные доблести гостя, а бывшие руководители Новосибирского областного отдела социального обеспечения Б. и Т. за эти же самые доблести представляют его к правительственной награде.

Ну и — жалко, что ли? — подмахнул товарищ Ефремов подпись под вожделенным для Двойриса документом. И стал Двойрис полноправным ветераном войны. И получил основание «жать» дальше, чтобы повысили ему и без того незаконно назначенную персональную пенсию.

Но просто так пенсии не повышают. Хотя бы и ветеранам. Нужны особо выдающиеся, исключительные заслуги.

За ними дело не станет. Вальяжность и ворох фальшивок, телефонные звонки от имени подставных лиц, прозрачные намеки на крупные связи, заискивания и угрозы — этот сложный набор не раз испробованных приемов снова сработает безотказно. Именно таким путем Двойрису удалось получить документ, «подтверждающий», что тот некогда был секретарем райкома комсомола и депутатом Моссовета. Среди тех, кто этот факт подтвердил, и бывший депутат Верховного Совета РСФСР В., подписавший ходатайство на имя министра социального обеспечения.

Двадцать семь лет спустя, обозрев подписанный им сгоряча документ, тов. В. так ответил на вопросы следствия:

«Твердо поясняю, что на этом письме проставлена моя подпись, у меня нет сомнения в этом. Однако должен сразу сказать, что подобный текст прошения я читаю впервые… Я категорически отказываюсь от подобного прошения как подписанного мною в результате заблуждения».

Точно так же, почти в тех же выражениях, отказались (через многие-многие годы!) от своих опрометчивых прошений и другие ходатаи. С той же легкостью отказались, с какой радели за шарлатана.

Из протокола допроса свидетеля

«Я была депутатом Верховного Совета СССР пятого созыва с 1958 по 1962 гг. В силу депутатских обязанностей мне за этот период неоднократно пришлось приезжать в Москву… Однажды в ресторане гостиницы, где я остановилась, ко мне подошел аккуратно одетый мужчина и познакомился со мной, представившись Двойрисом — бывшим работником ЦК ВЛКСМ… В ресторане я видела его неоднократно в различных, по виду солидных, компаниях… Двойрис попросил меня походатайствовать об увеличении ему пенсии: говорил убедительно, производил впечатление порядочного человека… Я поверила ему и согласилась войти с ходатайством в орган, ведающий назначением пенсий… Текст ходатайства… Двойрис принес в готовом виде, предварительно взяв у меня бланк депутата Верховного Совета СССР… Я это ходатайство подписала, хотя ни один из фактов, изложенных там, я не проверяла…»