Белые пятна - [28]

Приговор вступил в силу 26 июля, а 14 августа Башмаков был уже дома. Приехал торжественно — на личной машине в сопровождении автоэскорта, украшенного лентами и шарами: дочь вышла замуж за сына Свержевского. Гульба без отца невесты была бы уже не гульба. Ради столь важного повода закон потеснился еще раз — Башмаков убедительно показал, что сила его вовсе не иллюзорна.

Сообщники породнились и стали еще сильнее: свояк — свояку…

Впрочем, вытащил Башмакова со стройки, где он должен был работать по приговору суда, не только Свержевский. Активную роль сыграл в этом деле еще один очень нужный товарищ — композитор А. Шуриков: местная знаменитость. Щедростью Башмакова был не обижен — ведь на деньги, «изъятые» из общественной кассы, тот не скупился. Другие нужные люди, откушав и захмелев, благодарили за дармовые харчи (да и то не всегда) и отбывали в родные пенаты. А вот Шуриков — тот расплачивался по-царски: «стихам» закадычного друга давал ход, превращая их в песни.

Про музыку ничего не скажу, не слышал. Знаю только, что стихи печатались в местной газете, а песни исполнялись по областному радио и — так утверждает Башмаков — имели успех. Если это соответствует истине, то в успехе, конечно, повинен и автор текста, и я поступил бы несправедливо, лишив читателя удовольствия еще раз познакомиться со «стихами».

Вот, к примеру, с такими:

Против нас, солдат России,

Вам нечего и губы дуть.

Не будет вам здесь больше миссии,

Капитализм вам не вернуть.

Или с такими:

Ой, куда же вы летите, ой, куда ж?

Вас ведь ждет там чужой берег, чужой пляж.

Он омыт людскою кровью, весь в слезах,

Там же душат людей газом на глазах.

Пролетаем в небе мы жар-птицей,

Оставляя длинный белый след.

Крыльями помашем над столицей,

Шлем любимой Родине привет.

Послав привет «любимой Родине», Башмаков с легким сердцем шел ее обирать: высокопарная болтовня мирно уживалась в нем с повадками казнокрада. Совесть была чиста. Душа не ныла. Ведь он же заявил: капитализм все равно не вернется!

Вернуть капитализм действительно никому не удастся, но значит ли это, что, прокричав столь бесспорную истину, можно грабить социализм? Уж не думал ли он, что, выдав навалом «идейного» текста, можно залезть «любимой Родине» в карман и хозяйничать там по своему усмотрению? Что, «помахав крыльями» над столицей и предав анафеме «чужой пляж», он уже доказал свою преданность нашему обществу, его порядкам, его законам?

Нет, идейность неотторжима от нравственности, она проверяется не крикливой фразой, а делом, и только делом. Девальвация священных понятий в малограмотных виршах страшна сама по себе. Сопряженная с тяжким преступлением против этих же самых понятий — страшна вдвойне.

1978

* * *

Публикация очерка в газете сопровождалась редакционным послесловием. В нем говорилось:

«Накануне публикации очерка редакция решила проверить, какая судьба постигла его «героев».

Башмаков работает прорабом на строительстве асбестового комбината.

Свержевский уволился «по состоянию здоровья». Перед увольнением, злоупотребив служебным положением, в обход закона приобрел автомашину, оттеснив граждан, ожидающих своей очереди. В настоящее время работает заместителем начальника стройуправления.

На прежних постах остались Милютенко, Вайнштейн, Никитин, Туляков, Савченко, Салтыков, Бахирова, Петухов, Ягуаров, Коршунов.

Корецкого наказали: он уволен с переводом на должность директора хлебоприемного пункта.

Наказан и Колин: стал директором хлебокомбината.

Бескоровный перешел в систему газопрома. В зарплате не потерял».

Эта, казалось бы, беспристрастная, сухая информация, лишенная каких-либо комментариев и оценок, показала с особой наглядностью, как остра и серьезна проблема. Демонстративная и циничная ненаказуемость виновных в тяжких преступлениях перед обществом — даже после того, как всех их схватили за руки, допросили, доказали вину, — можно представить себе, как эта вседозволенность раздражающе действовала на окружающих: одних повергала в уныние, лишала стимула честно трудиться и жить по закону, по совести, других толкала на тот же порочный, преступный путь.

Один из авторов многочисленных писем, пришедших в редакцию, — ветеран Великой Отечественной войны Василий Трофимович Аржанов, — справедливо назвав башмаковых и свержевских «нравственной (точнее, безнравственной) саранчой, пожирающей плоды коллективного труда», добавлял в порыве священного гнева, что против этой «саранчи» он готов поднять на ноги роту, которой командовал в годы войны, потому что «нагло разрушать завоеванное большой кровью» значит «предавать память тех, кто боролся за нашу землю, за достойную и счастливую жизнь будущих поколений».

Примерно то же писали многие читатели, показав гражданскую зрелость и высокую сознательность. Они выражали уверенность в том, что закон в полной мере продемонстрирует свою реальную силу и что преступникам рано торжествовать.

Ответы прокуратуры РСФСР и Роспотребсоюза показали, что уверенность эта была не напрасной.

Проверка, проведенная прокуратурой, подтвердила, что Свержевский, Бескоровный и Петухов действительно совершили преступления. Против них возбудили уголовное дело, и все они были осуждены.