Белые пятна - [18]

Я понимал, что внешнее впечатление бывает обманчивым, что раздражение человека, вернувшегося с «того света» и замотанного судами, легко объяснить, что сплошь и рядом даже опаснейшие преступники милы, обаятельны, приятны в общении. Но вместе с тем я еще понимал, что нет человека, не имеющего права на милосердие, что мудрость не только в умении наказывать, но еще и в умении прощать, что литератор во гневе, с обличительным пафосом, не знающим полутонов, выглядит странно. Если не хуже…

Почему же тогда так трудно укротить этот пафос? Почему, забывая о снисхождении, приходится говорить о каре? Думаю, потому, что гуманность, без которой вообще немыслимо правосудие, плохо вяжется с беззаконием. Потому что она уместна, когда ее ждут, склонив повинную голову, а не вырывают силой, топча потерпевшего и унижая его.

Нет, такой «гуманизм» меня что-то не радует. Потому что никакой это не гуманизм, а просто-напросто издевательство. Быть снисходительным к тому, кто решил выплыть, добив искалеченного им же человека, — не значит ли поощрять зло? Дать возможность пособникам и покровителям вывернуть истину наизнанку — не значит ли унизить тех, у кого нет покровителей и кто выбирает в жизни только прямые пути?

И оттого мы вправе спросить: а законно ли — не по видимости, а по сути — досрочное освобождение осужденного? Ведь вины своей в умышленном преступлении он не признал и раскаянием не отличился.

Мы вправе спросить: почему Юрия Козинцева не сочли пособником хулигана, не привлекли к ответу даже за бесспорное преступление, фактически судом установленное, — за лжесвидетельство?

Мы вправе спросить: почему не дано решительно никакой оценки — ни юридической, ни даже моральной — поведению тех, кто шантажом и угрозами склонял свидетелей к обману следствия и суда?

Мы вправе спросить: что это за спортсмены и тем более воспитатели юных спортсменов, которые тяжкое преступление, сломавшее жизнь человеку, именуют «отсутствием спортивного хладнокровия»? Что это за руководители таких воспитателей, для которых рукоприкладство, «суперменский» культ силы в какой бы то ни было мере совместим с благородным, чистым, истинно человечным Большим спортом?

Легко догадаться, какой основной вопрос волнует читателя. Я и сам хотел найти на него ответ. Но — не нашел. Кто же так яростно, так упорно и, главное, так успешно ограждал виновного от справедливой кары и ради этого не постыдился глумиться над ни в чем не повинной жертвой? А значит — и над правосудием. Неужто тренеры и мастера? Впрочем, в этом ли дело? Кто бы и как ни давил, люди, поставленные блюсти закон, не должны быть подвержены никакому давлению, ибо долг их — именно в том, чтобы подчиняться только закону. И ничему больше. И никому больше! Сколь бы ни был силен психологический пресс, на слугу правосудия он не может иметь никакого влияния. А уж если имеет…

Не будем корить суд за приговор, который кому-то, возможно, покажется не слишком суровым. Четыре года — это в рамках закона. И это все-таки срок!.. Не такая уж малая часть нашей быстротекущей жизни. Да, при условии, что это — четыре года. Реальных, а не бумажных.

Нет, дело не в сроке. Дело — в стремлении личные интересы поставить над интересами общества. Над законом. Над справедливостью. С поразительной остротой, почти в гротесковом, уродливом виде, обнажилась в этой истории застарелая, многократно осужденная, но все еще не сдавшаяся болезнь, имя которой — местничество. Попытка насадить свою, областную «законность», пренебрегая тем, что законность есть и может быть только одна: единая, государственная. Любыми путями настоять на своем, даже если этим наносится серьезный урон общественной морали.

Я искренне верю в то, что справедливость обязательно торжествует. Но — только тогда, когда за нее воюют, когда веру в добро не теряют даже на самых крутых жизненных поворотах, когда стойко добиваются утверждения истины вопреки всем, кто пытается ее извратить. В этой борьбе человек, отстаивающий правое дело, если он действует спокойно и убедительно, упорно и терпеливо, непременно встретит единомышленников, найдет поддержку, обретет соратников на всех уровнях — и «внизу», и «вверху». А тот, кто не борется, не обретет ничего, ибо никогда еще не было так, чтобы уныние и пассивность кому-нибудь приносили победу.

Путь к истине порою извилист и долог, вот почему списывать в прошлое то, что еще не имеет конца, преждевременно и опасно. Память всегда служит истине, забвение же — только обману и лжи.

Время действительно лекарь, но оно лечит лишь утоленную боль.

1982

* * *

Сразу же после появления очерка в газете Прокуратура СССР и Министерство юстиции РСФСР направили в Воронеж своих ответственных сотрудников. Результаты проверки были обсуждены на бюро горкома КПСС. Секретарь горкома И. Ларин сообщил газете о принятых мерах. На многих виновных были наложены строгие партийные взыскания. От занимаемых должностей отстранены прокурор А. К. Кузнецов и судья А. П. Лузанов. Горком партии пришел также к выводу, что Л. А. Копытина утратила моральное право быть директором Левобережного горпищеторга в связи с преступлением сына. Лишилась она не только директорского кресла (переведена на рядовую работу в универмаг), но и депутатского мандата. Сам же преступник был отчислен из института и возвращен для отбывания наказания.