Белорусы: нация Пограничья - [80]

Анализ записанных воспоминаний позволяет также высказать мнение, что «тутэйшасць» католического населения как его доминирующая идентичность в период войны активно разрушалась. В воспоминаниях о послевоенном времени большое внимание уделялось судьбе католического костела и духовенства. Людей волновала проблема польскоязычной школы для собственных детей. Очень эмоционально вспоминали о коллективизации, которая активно разрушала традиционный уклад жизни. Перемены в сознании православного населения происходили не быстро. Однако и тут война нанесла сильный удар как по «тутэйшасці», так и по восприятию мира в категориях «свои» и «чужие». На последнее очень сильно повлияли белорусские партизаны.

Образ партизана

Тема партизанской борьбы против немецких оккупантов была одной из приоритетных в историографии БССР. Она же дала сотни сюжетов для художественной литературы (знаменитое стихотворение Янки Купалы «Партизаны» вошло во все хрестоматии белорусской литературы XX в.), кинофильмов и всего того, что немецкий исследователь Яан Ассман назвал «культурной памятью».

Белорусские историки и литераторы создали и распространили миф «партизанской республики», который стал одним из определяющих для сознания послевоенного поколения белорусов. Его неотъемлемыми атрибутами была идея партийного руководства партизанским движением, его массовости (более 440 тыс. партизан и подпольщиков [20]), а также всенародной поддержки партизан и пополыциков. То, что не соответствовало концепции, разработанной в кабинетах комунистических идеологов, преследовалось или игнорировалось. Был ограничен доступ исследователей к «партизанским фондам» в архивах. Устные воспоминания жителей белорусских деревень совершенно игнорировались. Впрочем, советская действительность (и не тольки сталинского периода!) приучила людей «держать язык за зубами», и вряд ли устная история в условиях БССР могла быть ценным историческим источником.

Только в начале 90-х гг., после распада СССР и провозглашения независимости Беларуси, появилась возможность действительно научных исследований проблематики, связанной с периодом немецкой оккупации, в гом числе и партизанского движения. Одним из первых попытался переосмыслить эту страницу отечественной истории белорусский исследователь из Варшавы Юрий Туронок в книге «Беларусь пад нямецкай акупацыяй» (Минск, 1993). В частности, на основе немецких архивных материалов он составил таблицу потерь мирного населения в результате партизанской деятельности на территории Слонимской округи с 1 апреля по 30 ноября 1942 г. Оказалось, что за этот период партизанами было убито 1024 и ранено 272 человека. Из этого общего количества немцы составили соответственно 111 и 45 человек, полиция -36 и 82, сотрудники администрации ( в том числе старосты и их семьи) -140 и 19 и, наконец, мирное население -683 и 88. Таким образом, потери среди мирного населения (крестьяне и так называемые «представители администрации») составили более 80% [21].

Эти данные стимулировали организацию экспедиции по устной истории в «лесных деревнях» Слонимского района. Участники экспедиции записывали устные воспоминания жителей деревень Нагуевичи, Хорошевичи, Загритьково Деревновского сельского совета. Среди опрошенных преобладали люди 1920-1940 гг. рождения, партизанская же тематика не вызывала большого желания вспоминать.

Какой же образ партизана сохранила память жителей Слонимщины?

Вопрос о времени и обстоятельствах появления партизан заставлял респондентов рассуждать о причинах партизанского движения. Чаще всего люди связывали появление партизан с немецкими карательными операциями против бывших военнопленных и евреев:

— Парцізаны з'явіліся вот калі... Кагда нашы адступалі адсюда ў 41-м гаду, проста беглі, паніка была. I тут многія асталіся ваеннаслужачыя як «прыпіснікі» — у Нагуевічах, у Харашэвічах. Цвяткоў такі... Яны жыліў старых людзей, памагалі ім, рабілі... A ў 43 ці 42-м гаду прыехалі немцы ў Нагуевічы i сказалі, што трэба ісці на рэгістрацыю. Нашыя i нагуевіцкія пайшлі туды, а эты Цвяткоў Ванька, ён мусі саабразіцельны быў, i не пашоў у Нагуевічы. Ix тамрасстралялі... А хто з ix астаўся, пайшлі ў лесу парцізаны [22] (житель д. Хорошевичи, 1926 г.р., АС.2005).

Следует заметить, что действительно в марте 1942 г. немецкие власти попытались вернуть назад в лагеря ранее освобожденных и размещенных по деревням пленных красноармейцев, так называемых «прыпіснікоў» или «прымакоў». Эта попытка обернулась тем, что тысячи бывших военнопленных пошли в лес, что значительно активизировало партизанскую борьбу.

— ...Не было ў нас парцізанаў, пакуль не сталі немцы людзей біць. Пакуль не сталі біць жыдоў. Бо як пусцяць зарадку, то не могуць ўсіх пабіць адразу, а падаюць усе. Як прыцямнее, то жывыя выпаўзаюць... Гэтак пачаліся парцізаны. Пасля пачалі браць нашых хлопцаў у парцізаны. Прыдзе i гаворыць, каб ішоў з ім. A калі не пойдзеш, то могуць i забіць... Парцізаны таксама ўсялякія былі. Былі гэтакія, што яны далёкія... a былі свае... То яны абіралі сваіх людзей. Сваі былі худшыя, бо ўсё ведаюць... Можа, каб немец людзей не біў, mo i парцізанаў не было б... З нашага сяла тожа пайшлі ў парцізаны. Прыйшлі парцізаны i забралі людзей... (жительница д. Загритьково, 1922 г.р., АС.2005).