Белорусы: нация Пограничья - [76]

А вот современная белорусская историография отошла от советских идеологем. Например, Евгений Миронович обратил внимание на похожесть церемонии приветствия в разных местностях, что, по его мнению, свидетельствует о существовании специально разработанных сценариев. Триумфальные ворота в честь Красной Армии, как правило, сооружали там, где когда-то существовали ячейки Коммунистической партии Западной Беларуси и население подвергалось полицейским репрессиям [16]. По мнению историка Захара Шибеко, в сентябре 1939 г. большинство белорусского населения «проявило безразличие и нерешительность, ожидало дальнейшего развития событий» [17].

В июне 1941 г. в Западную Беларусь вступали уже немецкие «освободители». Их пропаганда также стремилась показать радость белорусов по поводу очередного «освобождения». В самом деле, в немецкой пропаганде правды было не больше, чем в сообщениях Советского информбюро, которое на шестой день войны известило, что белорусские колхозники уничтожили большой отряд немецких десантников. Кстати, сводки Совинформбюро и сегодня являются источником для некоторых белорусских авторов. Например, Яков Трещенок однозначно заявил, что «сопротивление врагу на белорусской земле началось буквально с первых дней оккупации... Очень скоро оккупанты почувствовали всю силу народного сопротивления» [18]. Иной взгляд, по его мнению, могут высказывать только «коллаборационисты и их идейные потомки» [19].

Однако реконструкция средствами устной истории отношений жителей белорусско-польского Пограничья к политическим переменам свидетельствует об ином.

Практически для всех респондентов война началась в сентябре 1939 г.:

— Вайна пачалася з приходу «рускіх» (житель д. Шинковцы, 1916 г.р., АС.2002);

— У 1939 г. над самую восень пайшлі рускія на палякаў (жительница д. Василевичи, 1920 г.р., АС.2002).

В то же время для большинства населения Беларуси «благодаря» советской пропаганде война началась в июне 1941 г. с нападения гитлеровской Германии на СССР...

Следует также отметить, что при характеристике польской, советской и немецкой властей местоимения «своя» или «наша» практически не употреблялись. Сравнение разных властей обычно люди делали сами без просьбы исследователей. Похоже, что этим сравнением они занимались всю жизнь. Доминировало критическое отношение ко всем властям. В иерархии критериев оценки советской и польской властей чаще всего фигурировал материальный достаток и объем физической работы, которую приходилось выполнять. Личная безопасность жизни и здоровья была на втором месте. Культура (включая) и религия находились на последних местах этой иерархии. Правда, в период так называемых «вторых Советов», когда началась насильственная атеизация населения, которая сопровождалась репрессиями против католического духовенства и закрытием костелов, религия (особенно для католиков) вышла на одно из первых мест и конкурировала с коллективизацией.

При этом даже католическое население белорусско-польского Пограничья не скупилось на критические замечания по адресу II Речи Посполитой, которую в негативном плане сравнивали с «первыми Советами»:

— Што мы бачылі пры гэтай Польшчы? Нічога. Пры паляках нават цукру не было дзе купіць. Не было ніякіх заробкаў. Уся праца — у панскім маентку. Плацілі 70 грошай у дзень. I тое не адразу дастанеш (житель д. Радинилки, 1928 г.р., АС.2002);

— За Пілсудскім было яку няволі. Грошы былі танныя, a ўсе вельмі дарагое. А пры Саветах людзі адразу навучыліся жыць — сталі красці, сталі піць (житель д. Василевичи, 1914 г.р., АС.2002);

— Розніцы паміж Саветамі i палякамі не было. Падаткі плацілі i адным i другім... Пры паляках шмат працавалі. Хто багаты, той жыў добра... А бедным было кепска (жительница д. Василевичи, 1918 г.р., АС.2002).

Припоминалось разочарование новой властью, от которой ожидали улучшения жизни:

— A прыйшлі Саветы, пабылі... Маці кажэ: Не тыя Саветы! Не тыя Саветы, што мы чакалі! Бо зара абавянзковэ даставы, у лес ісцірабіць, пляны, дзерава вывазіць (житель д. Валилы, 1930 г.р., P05B.Wal.SZ/AS.NS.WS, 2001).

Изредка люди с одобрением говорили о «первых Советах»:

— Людзі рускіх не баяліся. Яны ў маёнтку пачалі калгас рабіць. Людзі пачалі хадзіць туды на працу. Унасжа нічога не было. A ў маёнтку ўсе было. Пры Саветах добра было. Начальнікі былі добрыя (жительница д. Шинковцы, 1920 г.р., АС.2002);

— Саветы прыйшлі i далі землю. Яны падзялілі маёнтак, які арэндавалі два жыдкі. Людзям гэта спадабалася (житель д. Василевичи, 1912 г.р., АС.2002).

Также редко звучало уверенное мнение, что лучше всего было в Польше:

— Калі б яшчэ пабыла Польшча, то было б яку Амерыцы. Лепей за ўсё было ў Польшчы. Хлеба заўсёды хапала (жительница д. Асташа, 1902 г.р., АС.2002);

— На немцаў глядзелі як на Саветаў — аднолькавы вораг (житель д. Селивановцы, 1929 г.р., АС.2002);

— Каб Саветы Бога прызнавалі, то не былі б пакараныя [...] Мы нежадалі далучэння да СССР, бо Саветы былі чужымі, а Польшча — усё ж такі свая краіна (жительница д. Ковняны, 1921 г.р., АС.2003). (Кстати, это был один из редких случаев, когда одно из государств (Польша) было названо «своим».)