Белоэмигранты и Вторая мировая война - [81]

В марте 1945 года в Казачий стан прибыл Краснов. Одной из мер, направленных против власовской пропаганды, стало открытие школы пропагандистов. Программа занятий была составлена близкими к Краснову людьми и с ним согласована. На торжественном открытии школы Краснов выступил с речью, в которой изложил свою политическую концепцию. Он повторил, что в свое время была Великая Русь, которой следовало служить, но она в 1917 году «заразилась неизлечимым, или почти неизлечимым, недугом». Что в отличие от русских с севера население казачьих областей «оказалось почти не восприимчивым к коммунистической заразе» и что нужно «спасать здоровое, жертвуя неизлечимо больным», иначе «больной элемент» задавит здоровых (то есть русские северяне казаков).

Краснов добавил, что во избежание такого развития событий необходимо найти союзника-покровителя и таким покровителем может быть только Германия, поскольку немцы — единственно «здоровая нация, выработавшая в себе иммунитет против большевизма и масонства». Краснов заявил, что во власовское движение не следует вливаться, но можно говорить о союзе с ним, в случае если власовцы проявят себя как абсолютно преданные союзники Германии[478].

Меры власовской пропаганды оказались более действенными. Часть казаков из Казачьего стана, преимущественно кубанцев, признала своим атаманом Науменко и потребовала своего перевода в ВС КОНР. 26 марта в Каваццо-Карнико состоялся Общий сбор кубанских казаков, проходивший в чрезвычайно эмоциональной атмосфере. Доманов предложил сторонникам Науменко покинуть Казачий стан, но вместе с семьями. В результате лишь около двухсот человек покинули стан и двинулись на соединение с власовскими частями. Сторонники Доманова назвали эти события «кубанским бунтом»[479].

Провозглашение КОНР привело к формальному изменению политического статуса Русского корпуса. Б.А. Штейфон посетил Власова и заявил ему о своей готовности безоговорочно подчиниться. К этому времени Штейфон был единственным представителем российской военной эмиграции в Югославии, так как постепенно значение всех остальных ее органов было сведено к нулю[480]. Формально договор Штейфона с Власовым должен был означать, что Русский корпус выходит из германского подчинения и включается в состав ВС КОНР. 29 января 1945 года штаб корпуса разослал всем корпусным подразделениям радиограмму о юридическом включении в состав ВС КОНР. Фактически корпус вплоть до конца войны подчинялся командованию группы армий «Е» генерал-полковника вермахта А. Лёра[481].

Столь же формальным было переподчинение Власову Казачьего стана генерал-майора Т.И. Доманова, Казачьей кавалерийской бригады генерал-майора А.В. Туркула и 15-го Казачьего кавалерийского корпуса, созданного на базе казачьей дивизии генерал-майора Г. фон Паннвица.

Взаимоотношения Власова и Смысловского не сложились. Как было показано выше, развитие подчиненных Смысловскому формирований и повышение его личного статуса были связаны не только с его профессиональными качествами организатора разведывательной и диверсионной деятельности. Он постоянно подчеркивал безусловную приоритетность военно-политических задач, решаемых Германией на Востоке по отношению к проблемам создания новой российской государственности. Кроме того, Смысловский не стремился к созданию самостоятельных русских военных формирований, которые действовали бы автономно от германского командования. Это составляет полный контраст с позицией генерала Власова, которую тот занимал до конца войны. Принципиальное различие во взглядах белоэмигранта Смысловского и бывшего красноармейского военачальника Власова в конечном итоге не позволили им объединить свои силы.

Их первая встреча состоялась в конце 1942 года в Восточной Пруссии, и уже тогда выяснились идейные разногласия. Смысловский отказался подписать «Смоленскую декларацию», направленную, в частности, против «англо-американских капиталистов». Второй раз они встретились в апреле 1943 года во время поездки Власова по оккупированным территориям, эта встреча тоже осталась без результата. Их третья по счету встреча состоялась в одной из пригородных вилл Берлина в конце 1944 года. Ее тщательно готовили Трухин и Шаповалов. Смысловский выразил несогласие с политической программой «Пражского манифеста», которую считал социалистической. Он также высказался против очередного призыва к борьбе с «западными плутократами», хотя считал необходимым сохранять лояльность по отношению к немецкому командованию. Следует отметить, что пункт о «плутократах» в тексте Манифеста был результатом политического компромисса с Гиммлером, который требовал дополнить документ двумя пунктами: борьбой против правительств Великобритании и США и против евреев. Первая поправка вошла в документ, вторая — нет.

Несмотря на разногласия с Власовым, Смысловский после войны признал значение его личности: «Сложись политическая обстановка иначе и пойми немцы Власова, РОА одним только своим появлением, одной пропагандой, без боя могла потрясти до самых основ всю сложную систему советского государственного аппарата»