Белое солнце пустыни - [40]

Сухов, прежде чем двинуться, с подчеркнутым вниманием посмотрел на свои наручные часы и «небрежно» вытянув их из-под кепаря, начал пристраивать к руке… Как и предполагал Сухов, глаза нукера в папахе жадно сверкнули при виде необычных часов, он чуть подался вперед и этим невольным жестом выдал себя.

Сухов взял часы за ремешок и бросил нукеру в папахе, тот поймал их – и в ту же секунду, в прыжке, Сухов выбил из его рук револьвер и, падая на песок, в перевороте, дважды выстрелил.

Сперва упал «красный жилет», за ним – нукер, любитель часов.

Сухов перекинулся с одного бока на другой, чтобы сразить третьего нукера на баркасе и не дать тому прицелиться, но в этом уже не было необходимости: сдернутый с баркаса нукер хрипел, пытаясь сорвать с шеи петлю аркана, наброшенную на него Саидом.

Сухов поднялся с песка, поднял свой револьвер, выпавший из рук нукера, проверил барабан, одновременно наблюдая, как Саид хладнокровно придушил врага. Затем спокойно спросил:

– Ты как здесь оказался?

– Стреляли, – коротко ответил Саид, свертывая аркан на локте.

Федор одобрительно кивнул и, подняв с песка свои часы, надел их на запястье, посмотрел на море, на воду, от которой так расслабился… После чего опоясался ремнем с кобурой, вложил в нее револьвер… и тут раздался выстрел.

Быстро обернувшись, Сухов увидел Саида с карабином в руках, только что выстрелившего с полуоборота. Каким-то сверхчувством воина тот уловил шевеление раненого джигита в красном жилете, поднимающего руку с ножом для броска. Сухов, взглянув на теперь уже навсегда уткнувшегося в песок противника, снова поинтересовался:

– Откуда у тебя карабин?

Саид бесстрастно перезарядил карабин – гильза, выпрыгнув из ствола, перекувырнулась и мягко упала на песок. Также бесстрастно пожав плечами, он ответил:

– В пустыне оружия много. Птицы не клюют оружия.

– Это точно, – согласился Сухов. – Птицы клюют нас. – Он вспомнил, как грифы терзали погибших бойцов отряда Макхамова… Потом он обернулся и увидел, как вышли к берегу жены Абдуллы и, остановившись, сбились в кучу.

Сухов усмехнулся, покачал головой.

Петруха, цепляясь за приклад винтовки, торопливо, почти бегом следовал за Суховым, который уверенно шагал от моря к Педженту. За ним, отставая метров на десять, гуськом семенили, наступая друг другу на пятки и путаясь в подолах, жены Абдуллы с закутанными лицами.

– Товарищ Сухов, – канючил Петруха, – а как Рахимов задержится, что тогда?.. Ведь Абдулла из-за них, знаете…

– Не робей, Петруха, – осадил его Сухов; он вдруг остановился у ближайшего к морю двора.

Здесь под стеной сидели на завалинке трое высохших стариков в белых чалмах. Обесцвеченные годами глаза их бесстрастно смотрели на Сухова, и, если бы не четки, которые старики медленно перебирали, можно было подумать, что они вырезаны из серого, обожженного солнцем песчаника.

– Здорово, отцы! – поздоровался со стариками Сухов; его внимание привлек тлеющий ящик, на краешке которого сидел один из стариков, а на крышке рядом лежала трубка с длинным чубуком.

Старики молчали, мысленно подсчитывая свои грехи, готовясь к переходу в другой мир.

Сухов хотел было пойти дальше, но заметил вдруг на тлеющем ящике полустертую надпись «динамит». Он наклонился и легонько стукнул по ящику – тот не был пустым.

– Извини, отец, – сказал Сухов и, приподняв невесомого старика, пересадил его, затем отодрал тлеющую крышку – под ней были аккуратно уложены динамитные шашки. – Где взяли? – спросил он, оглядев стариков.

– Давно здесь сидим, – безразлично ответил самый старый.

Сухов вынул крайнюю шашку, швырнул ее в воздух и, выхватив револьвер, выстрелил – раздался оглушительный взрыв.

Старики остались сидеть все так же спокойно и невозмутимо, только взрывной волной с них разом сдуло чалмы, обнажив их голые, как коленки, заблестевшие на солнце головы.

– Петруха! Прихвати ящик. Пригодится, – приказал Сухов.

– Есть! – ответил парень и, подняв ящик, взвалил его на плечо.

– А барышням объясни, – продолжал Сухов, бросив взгляд на гарем, который снова сбился в кучу поодаль, что никакого Абдуллы не будет… Чтоб без паники… Ясно?

– Ясно! – повеселел Петруха, понимая, что теперь он неодинок.

Они тронулись дальше. Впереди шел Сухов, за ним ковылял Петруха, таща на плече тяжелый ящик с динамитом. Сухов еще не знал, где пригодится динамит, но в том, что он пригодится, был уверен – оставшись здесь, он обрек себя на неминуемую и неравную схватку с Абдуллой.

Закутанные в чадры жены Абдуллы спешили за ними. Гюльчатай посматривала на Петруху, на его тощие ягодицы и улыбалась под паранджой. Стрекоза, сверкая крылышками, зависла в воздухе перед закрытым лицом Гюльчатай, мешая ей смотреть.

У музея Сухова ждал Саид. Хмурый и сосредоточенный, сидел он на коне с карабином наискось спины, с револьвером на поясе.

– Ты что? – спросил Сухов, уже зная наперед, что скажет Саид.

– У Абдуллы много людей, – проговорил Саид.

– Это точно.

– Уходи. Скоро он будет здесь.

– Теперь не могу. Видишь, как все обернулось… Оставайся ты тоже.

– Здесь нет Джевдета, – Саид тронул с места коня.

– Ну, тогда счастливо, – с сожалением сказал Сухов.